Дженн Беннет - Звезды в твоих глазах

Что, если он опять меня бросил?

Я понимаю, в этом нет никакой логики, да и мама велит мне расслабиться, пока меня с головы до ног не покрыли огромные волдыри. При этом этом я уже готова и одета в платье в черно-красную клетку, которое выставляет меня в самом лучшем свете. Солнце садится за горизонт, а Леннона все нет.

Восемь часов.

Половина девятого.

Раздается звонок в дверь.

Я с такой стремительностью бегу открывать, что чуть не падаю и не зарываюсь лицом в пол. И вот он уже стоит прямо передо мной. Черные волосы. Черные джинсы. Мальчишеская улыбка.

Леннон.

Мои эмоции буквально сходят с ума, я так счастлива его видеть, что теряю дар речи – у меня садится голос. Мы глупо вот так стоим, и мне нужно, чтобы один из нас что-то произнес… хоть что-нибудь!

– Ты опоздал, – наконец удается мне выдавить из себя.

Судя по виду, он ошеломлен.

– Пришлось улаживать кое-какие дела. Боже, какая же ты красивая.

В моей душе бушуют фейерверки. Мне кажется, если он ко мне не прикоснется, я потеряю сознание.

И когда я уже на последнем издыхании, меня обнимают его руки, и я заключаю его в объятия. Он теплый и сильный, от него исходит приятный запах свежевыстиранного белья, вывешенного сушиться на солнце. Меня переполняет чувство облегчения. Благодарности. Радости.

Теперь мне доподлинно известно, что дело тогда было не только в мерцающих звездах. Я не хочу, чтобы мы были Просто Друзьями. А как насчет него?

– Привет, – шепчет он мне в волосы.

– Я по тебе скучала, – говорю я, все сильнее обнимая Леннона за шею до тех пор, пока не слышу, как в его груди бьется сердце.

Мне хочется сказать ему: «Я по тебе так тосковала, что думала, вот-вот умру».

А еще хочется, чтобы он сказал это мне.

Но мы храним молчание и, я чувствую, что его руки напрягаются. Он отстраняется от меня и смотрит через мое плечо. За нами, сложив на груди руки, стоит моя мама.

– Привет, Леннон, – говорит она, – рада тебя видеть.

– Взаимно.

Она протягивает ему какой-то пакет:

– Держи.

Я перевожу взгляд с нее на него и обратно:

– В чем дело? Вы что, организовали преступный синдикат по сбыту наркотиков?

Леннон поднимает бровь:

– Увидишь.

Мама с Ленноном сговорились? А вот это уже интересно.

Он нерешительно смотрит на нее:

– Вы… Я хочу сказать… ничего, если мы пойдем?

– Все нормально. Я в полном порядке, – отвечает она, отпуская нас жестом. – Идите, ребятки. На самом деле я жду не дождусь выкроить для себя минутку тишины и покоя. Единственное, возвращайтесь не поздно. Хотя бы не под утро.

– Ладно, – говорю я и беру пакет, который она дала ему.

Когда мы спускаемся по ступенькам, она нас окликает:

– Да, Леннон, береги ее.

– Не волнуйтесь! – кричит он в ответ. – Я всегда ее берегу.

Я подхожу к его машине, в которую не садилась с прошлого лета, когда он ее купил. Тяжелые двери громко скрипят, внутри пахнет старой кожей и моторным маслом. Не скажу, что этот запах такой уж неприятный.

– Трупов сзади нет, а? – спрашиваю я, когда он садится рядом со мной на водительское сиденье.

– На этой неделе нет.

Леннон улыбается, и мне кажется, будто я таю, стекая на сиденье.

Господи боже ты мой! Эверхарт, что с тобой, соберись.

– А теперь пристегнись, – велит он мне, – чтобы я мог доказать, что действительно несу ответственность за твою безопасность.

– Куда едем?

– Это секрет, Медуза.

Когда он называет меня этим прозвищем, по жилам пробегает небольшая электрическая дрожь.

– Мне тайны не нравятся, – напоминаю я ему.

– Эта понравится. Я так думаю. Надеюсь. Ладно, сейчас увидим.

Мы несемся по городу, он едет по Мишн-стрит и не выдает себя ни единым намеком. Я пытаюсь угадать, что это будет. Кино? Ресторан? Кофе в «Джиттербаге»? Но после каждой попытки он лишь говорит мне очередное «нет». Если честно, то я так счастлива быть рядом с ним и иметь возможность его касаться, что мне ровным счетом наплевать, куда мы едем. Но когда мимо мелькают знакомые указатели и двигатель машины начинает реветь, взбираясь на холм на окраине города, до меня наконец доходит, что это будет за место.

Обсерватория.

Он заезжает на парковку, на которой, кроме нас, никого нет. Неудивительно, если учесть, что обсерватория закрылась полтора часа назад. Но Леннон ставит машину и ведет меня к извилистой бетонной тропе с левой стороны здания, по которой можно взобраться на открытую смотровую площадку на крыше. Мы поднимаемся по скатам с крашеными железными поручнями и подходим к закрытым воротам. Леннон набирает на замке код.