Ровена Коулман - Письмо из прошлого

— Может, и так. Но и она, возможно, права, что в этом деле лучше быть честным. Твой отец — хороший мужик, и он любит тебя. Какая разница, католик твой Генри или не католик? Он хороший парень, вот это важно, а не то, какому Богу он молится или о чем себе врет относительно того, что его ждет после того, как он откинет копыта.

Рисс одолевают сомнения, и на секунду надежда и страх смешиваются во мне. Я задумываюсь: не для того ли я столкнулась с Майклом, чтобы именно он своими словами все изменил? Но Рисс встряхивает головой.

— Мне нужно время. Подумать и поговорить с Богом о том, что мне делать. Хочу узнать, когда я смогу поговорить обо всем с отцом Фрэнком. Священники никому не раскрывают тайну исповеди, они обязаны хранить ее в секрете.

Мое сердце проваливается в желудок. Паника нарастает, и я чувствую, что теряю здравомыслие.

— Не надо, — быстро говорю я, хватаю ее за руки и стараюсь притянуть к себе. — Не говори с ним, пожалуйста, держись подальше от этого человека!

— Ты спятила? — Рисс вскакивает, потирая красные пятна, которые мои пальцы оставили на ее коже. — Ты же его даже не видела. А я знаю его с тех пор, как была совсем ребенком! Конечно же, я должна спросить у него совета! Он классный. Он понимает, как устроена жизнь. Он не всегда был священником. И я уважаю его за это.

— Но… — Я судорожно пытаюсь найти хоть какую-нибудь причину, которая помешает ей остаться с ним наедине. — Он мне не нравится.

— Ты с ним даже не виделась! — Глаза Рисс озаряет гневная вспышка.

— Сегодня. Сегодня я с ним виделась, — лихорадочно продолжаю я. — Я стояла у церкви, а он разговаривал с какой-то девушкой, и то, как он смотрел на нее…

— Луна, заткнись, или мы поссоримся! — внезапно говорит она, и я замолкаю в ужасе, что могла оттолкнуть ее. Рисс передает мне сверток. — Вот. Это твое платье. Я хотела забросить его к миссис Оберман или где ты там живешь, но раз уж мы увиделись… Встречаемся сегодня в десять в «2001 Odyssey», если захочешь прийти.

Это приглашение куда менее дружелюбное, чем в прошлый раз.

— Спасибо, — говорю я, принимая сверток. — Постараюсь изо всех сил.

— Хорошо. Но, пожалуйста, никогда больше не говори так об отце Фрэнке, слышишь? Все это дерьмо имеет для меня огромное значение. Бог для меня — не пустой звук.

Я киваю, тщательно обдумывая свои дальнейшие действия. Я очень боюсь потерять ее доверие.

— Увидимся.

Я вижу, как она исчезает в темной аллее.

— Черт… — Я закрываю лицо ладонями.

— Все хорошо? — Майкл касается моего плеча, и я стряхиваю его руку. — Это не похоже на Рисс, ее вообще трудно чем-то задеть. Странно, что твои слова ее так взбесили. Ты явно зацепила ее за живое. Похоже, для нее все это много значит.

Я пытаюсь сфокусировать взгляд, но Майкл то расплывается, то снова становится четким. Я проваливаюсь, и такое ощущение, что на сей раз в будущее меня выкидывают с неприязнью. С каждой проходящей секундой я вижу, как парк вокруг меня расплывается и меняется. Мимо проходит пара. Они держатся за руки и слушают музыку на iPod. Они исчезают так же быстро, как появляются.

— Мне пора идти, — говорю я, с трудом ворочая языком. — Мне нужно побыть одной.

— Не стоило ей так с тобой говорить.

Майкл очень добр и серьезен. Его взгляд переполнен сочувствием. Боже, как же я не хочу уходить от него, но все же встаю и тут же теряю равновесие.

— Вау, осторожнее! — Он вскакивает и пытается удержать меня, но я отстраняюсь.

— Нет, я… Нет, уходи, — говорю я. — Мне нужно побыть одной.

— Луна, я подумал, что мы…

— Уйди! — рявкаю я так, что он невольно отступает на несколько шагов. — Пожалуйста, просто уйди!

— Ладно. — Он отворачивается.

Как только он исчезает из виду, я сдаюсь, с трудом спускаюсь по улице к какому-то частному дворику и падаю в высокую траву. А затем возникает ощущение, что я проваливаюсь в нее, проваливаюсь сквозь землю, пронзая почву, камни, ядро земли, и падаю в раскаленную лаву. Разрываться атом за атомом — это больно. Я жду и надеюсь, что, когда молекулы вокруг меня перестанут вибрировать, смогу прожить еще немного, чтобы успеть сделать то, что должна. Это не конец, он не может быть таким. Я не могу умереть, не зная, спасло ли ее мое предупреждение.

— Что случилось?

Когда я наконец добираюсь до нашего дома, то вижу, что Горошинка сидит на ступеньках.

— Ты была с нами, а потом взяла и оставила меня с Мишель!

— Снова произошло это .

Руки и ноги болят и не слушаются меня. Я присаживаюсь на ступеньки и кладу сверток рядом с собой. За последние три минуты он постарел на тридцать лет. Бумага выцвела и покрылась пятнами. Бечевка, которой он был обмотан, истончилась и ослабла.