Эльмина Отсман - Спорю с судьбой

В городе мне пришлось продолжать играть роль гостеприимной хозяйки. Приехали мы поздно. Никого знакомых у парня в городе не было. Я, не задумываясь, предложила ему переночевать. Он легко согласился.

Утром я проснулась рано. Мой неожиданный гость еще спал. Он безмятежно растянулся на полу, будто спал не на полупальто, а дома на мягкой перине. Здоровьем и спокойствием дышало его лицо.

Я не стала долго рассматривать своего нового знакомого — звали его Александр Юрн, — боялась слишком внимательным взглядом разбудить. Осторожно встала, вышла на кухню, разожгла плиту, поставила чайник и, присев на табурет около плиты, стала ждать его пробуждения.

На курсы мы пришли вдвоем. Я впервые чувствовала себя ответственной за кого-то. Это вдруг появившееся чувство ответственности было для меня неожиданным. До сих пор я привыкла отвечать только за себя, за свои поступки.

Правда, еще несколько лет назад, когда я работала в связи и у меня была возможность чаще навещать своих родных, особенно хутор, где жила Минда, я встретила одного парня, для которого мне хотелось казаться особенно хорошей. Мне нравилось говорить с ним о жизни. На крылечке старого дома внимательно слушала его сетования на несложившуюся жизнь, жалела его, была ему признательна за откровения. Когда он уходил, я возвращалась в дом и долго потом не могла уснуть. Думала о том, как часто в жизни мы проходим мимо человека, его тревог только потому, что он не умеет их высказать. Сколько ошибок совершается из-за нашего равнодушия, неумения разглядеть в другом что-то главное, узнать, что его волнует. Вот и на этого парня все смотрят как на любителя выпить, никчемного балагура. А он, оказывается, эту веселость носит как маску.

Мне думалось, что мое доброе отношение к нему поможет ему встать на ноги: он перестанет пить, пойдет учиться. Одним словом, станет человеком. И каждый раз, когда я собиралась к Минде на хутор, я подсознательно надеялась на встречу с ним.

Хотя хутора и находятся далеко друг от друга, но новости там распространяются так же быстро, как и в маленькой русской деревне. Я знала, что мое появление на хуторе не останется незамеченным и он зайдет к нам на огонек. Так и бывало. Я, наверное, не была в него влюблена. Но мне нравилось порассуждать с ним о смысле жизни, поговорить о будущем. Он же, по-видимому, по-другому расценил мое к нему отношение и однажды попытался обнять меня.

Я возмутилась. Казалось, он нарушил наш негласный уговор и разрушил что-то хрупкое, что не успело еще оформиться. Видеть его больше не хотелось, к тому же после нашей ссоры он перестал приходить на хутор.

Я вспомнила обо всем этом потому, что с Александром все складывалось иначе. Всегда спокойный, ровный, он как-то удивительно вовремя умел оказать мне помощь на практических занятиях. Часто мне она и не нужна была, но я шла на маленькие хитрости: делала вид, что не понимаю чего-то в двигателе или не могу прикрутить гайку. Самое приятное было то, что просить его ни о чем не приходилось. Он как будто следил все время за мной. Чуть что случится — он рядом. Но, как ни странно, и я все время чувствовала себя ответственной за него. Вольно или невольно ловила себя на мысли, что меня беспокоит, не голоден ли он, не скучно ли ему. Спросить его самого об этом я, конечно, не смела, но по глазам старалась угадать его настроение, его думы.

Начиналась подготовка к посевным работам. Курсанты разъезжались по своим МТС. Но Александр пока оставался. Однажды после практических занятий мы вместе вышли из училища. Это было в начале апреля. Снег уже сошел, только грязные клочья его оставались в ложбинках с северной стороны, куда еще не успели попасть солнечные лучи.

Мы не спеша шли по городским улицам. Неожиданнее порывы холодного ветра сменялись спокойной, пропитанной солнцем тишиной. Мы и раньше ходили вместе, но всегда, когда доходили до угла, он сворачивал налево, я — направо. В этот день мы, не сговариваясь, прошли этот угол, пересекли площадь и вошли в парк. Незаметно от деловых разговоров о ремонте, о предстоящей посевной перешли на себя. Не знаю, что со мной случилось, обычно такая сдержанная в разговорах, я вдруг почувствовала острую потребность высказаться, поделиться своим. Рассказала о своем детстве, о пережитом в годы войны, о том, как оказалась в Эстонии, как мечтала многие годы стать трактористкой, и о своей новой мечте — по-настоящему хорошо научиться водить комбайн. Теперь, когда, казалось, и эта мечта вот-вот сбудется, все рухнуло. Комбайнов нет. Когда придут, неизвестно. А я вот учусь на курсах бригадиров.