Дэвид Арнольд - Очень странные увлечения Ноя Гипнотика [litres]

– Может, ты родилась в неправильном измерении, Пенн.

– Спасибо, что заметил.

– В каком смысле?

Она отпивает макиато из маленькой кружки:

– Мы ведь в «Кротовой норе».

– А ты небось много знаешь о кротовых норах.

– Ной! Дорогуша! Я не полная дикарка. Я же читала «Трещину во времени».

– Тогда я полный дикарь.

– Стоп, ты хочешь сказать…

– Ни разу не читал книгу. Ни разу не смотрел кино.

– Да ты офигел.

– Не говори «офигел», Пенн.

Она ставит кружку на столик рядом с нашим диваном:

– Ладно, тогда я объясню тебе суть кротовых нор, как их объясняют в книге.

Ну как тут не умилиться, когда такая пигалица не засчитывает тебе понимание предмета, если в списке твоих источников нет ее любимой книги.

– В книге их называют тессерактами, но на самом деле это кротовая нора. – Пенни показывает на маленькую квадратную салфетку на столе. – Если бы жук находился на одном конце салфетки и хотел попасть на другой конец, в трехмерном пространстве ему пришлось бы пройти всю длину салфетки. Но если сделать так, – Пенни поднимает салфетку и соединяет противоположные уголки, – он сразу оказывается в нужном месте. На самом деле, понятное дело, все гораздо сложнее. Идею предложили Эйнштейн и еще один дядька. Разумеется, все это теория, совершенно непригодная на практике.

Я попиваю свой холодный кофе, чтобы скрыть улыбку.

– Можно я тебя спрошу кое-что?

– Валяй.

– Чем тебе так нравится Одри Хепбёрн?

Сестра на секунду задумывается.

– А чем тебе нравится Дэвид Боуи?

– Он не парился понапрасну и оставался самим собой невзирая ни на что. – Настоящая редкость, что первый же спонтанный ответ получился таким точным. – Музыканты меняются, но никто так не менялся, как Боуи. Не подумай только, что все его изменения были к лучшему. У него попадались довольно ужасные фазы, но это простительно, потому что именно таким он и был в то время. Я думаю, это притягивает людей. Настоящие фанаты Боуи – не фанаты, они верующие.

– То есть ты верующий?

– Ну да. Чел был ходячей революцией, на десятилетия опередил свое время в таких вещах, как гендерная идентичность, сексуальная идентичность и вообще идентичность, поэтому, наверное, я сразу об этом подумал, когда ты спросила.

– Он оставался самим собой.

– Патологическая аутентичность. Вот в чем цель. А музыка, она просто… Но в хорошую фазу Боуи был лучше всех.

Пенни кивает, непослушная прядь всклокоченных волос падает ей на лицо.

– А я, как ты думаешь… тоже патологически аутентична?

Улыбка наконец прорывается наружу, но, как ни странно, одновременно на глаза наворачиваются слезы.

– Пенн, будь ты еще чуть-чуть аутентичнее, с тобой было бы не справиться.

Теперь уже она не может сдержать улыбку. Она допивает остаток макиато и проверяет состояние Марка Уолберга, который, судя по всему, мирно дремлет.

– Думаю, мне нравится Одри Хепбёрн из-за того, что я говорила раньше насчет родиться не в той эпохе. Я не знаю, на самом ли деле жизнь была такая, как в ее фильмах. Я не знаю, действительно ли люди так разговаривали. Или так одевались. Но мне хочется думать, что так все и было. Потому что, если все действительно так и было, значит, однажды может стать таким снова.

Иногда разговор с родной сестрой похож на путешествие по далекой стране, где вдруг поворачиваешь за угол и находишь свой дом. Мы с Пенни такие разные во многих отношениях, но вот это у нас общее.

– Как ты справляешься? – спрашивает она.

– Справляюсь с чем?

Сестра прокашливается:

– Неважно.

– Давай-давай говори.

– Я вообще не знаю, о чем говорила. О школе, наверное. Не знаю. Все так сложно.

Если Пенни считает, что я справляюсь, она обманывается. И я уже почти решаю признаться, что давно не могу взять себя в руки и решить, как быть дальше – каким быть, с кем быть, – но вместо этого открываю рот и говорю:

– Главное, найти подходящих друзей. – Не знаю, откуда это вырвалось, но слова продолжают приходить. – Школа, она как пороги на речке, понимаешь?

– Ты же никогда не сплавлялся по речкам, – говорит Пенни.

– Но ты понимаешь, о чем я. Как в кино: плывут несколько человек на каноэ, и вдруг речка убыстряется, они паникуют, кричат, а впереди водопад…

– …и все они умирают ужасной смертью.

– Ладно, не самая удачная метафора. Но ты поняла, да? Я тоже все еще на полпути, так что у меня нет ответов на все вопросы. Но одну вещь я знаю точно. В каноэ с тобой должны быть друзья. Те, на кого можно положиться. Правильные друзья тебя спасут, а неправильные утопят.