Владимир Алеников - Ублюдки [litres]

Однако спал Леонид Аркадьевич в эту ночь совсем уже отвратительно.

Долго и изнурительно ворочался, дважды (в два часа утра и в половине пятого!) писал в баночку, причём не столько потому, что крепко спал и не хотел просыпаться, сколько просто оттого, что было мучительно вылезать из тёплой постели, думая о том, что там, на балконе, кто-то может быть .

Утром первым делом Леонид Аркадьевич раздвинул шторы и через стекло осмотрел балкон.

Всё было по-прежнему. Правда, ему показалось, что один из ядовитых зелёных кубиков сдвинут с места, он вроде бы положил его не совсем туда, но уверенности не было.

В таком разбитом, раздёрганном состоянии Леонид Аркадьевич отбыл на работу.

Там, правда, в течение дня он понемногу успокоился. Всё шло как обычно, просителей было много, завтра надо опять идти в банк, относить в сейф очередную порцию ловко заработанных за прошедший месяц денег.

Понемногу Леониду Аркадьевичу стало ясно, что его одолевают какие-то мнимые тревоги. Кубик этот зелёный он просто забыл, куда положил, вот и всё. Переутомился, потому и мнится всякое.

Видимо, всё-таки все пертурбации с разводом и переездом не прошли бесследно.

А чего тут удивительного!

Он всё же живой человек, переживает по любому поводу, хоть и держится бодрячком. Главное, не поддаваться, не идти на поводу у пустых страхов.

Вопреки первоначальному плану, Леонид Аркадьевич позвонил Колышкиным, подозвал к телефону Шуру и договорился с ней, что она придёт к нему в первый же выходной.

Тут же выяснилось, что выходной у неё завтра.

Ну что ж, завтра так завтра. Это даже хорошо, что она так скоро появится. Убраться как следует не помешает. Леонид Аркадьевич хоть и очень аккуратен, но пыли уже везде набралось достаточно.

И пусть заодно как следует вымоет балкон. Чтобы уж наверняка!

А потом он угостит её чаем с немецким печеньем. И тогда уж перейдёт к делу. Предложит ей целых шестьсот дополнительных рублей.

Леонид Аркадьевич удовлетворённо улыбнулся при мысли о том, как будет славно, когда крепко сбитая, широкозадая Шура ему даст , и остаток дня пребывал уже в своём обычном жизнелюбивом настроении.

Дома он был по-прежнему настроен по-боевому. Мельком, через оконное стекло, взглянул на балкон, убедился, что там всё без изменений, и, напевая привязавшуюся непонятно откуда «Бесаме мучо», ушёл на кухню. Там Леонид Аркадьевич занялся приготовлением ужина и в комнату вернулся только, когда за окном уже опять стало совсем темно.

Он подавил в себе поползновение зашторить балкон, решил проявить силу воли. Вновь вольготно расположился в кресле, выпил коньячку и стал смотреть по телевизору свою любимую юмористическую передачу «Городок».

Обычно Леонид Аркадьевич в эти моменты хохотал до слёз, веселился с чисто детской непосредственностью. Сегодня, однако, он только изредка хихикал, да и то как бы стесняясь. Что-то всё же беспокоило его, не давало полностью расслабиться.

А когда по экрану поползли финальные титры передачи, Леонид Аркадьевич вдруг ясно почувствовал на себе чей-то взгляд . Кто-то пристально наблюдал за ним из заоконной темноты.

Леонид Аркадьевич отреагировал не сразу. Некоторое время он ещё якобы следил за титрами, чтобы усыпить бдительность наблюдавшего , а потом резко повернул голову. И тут же увидел, как по стеклу промелькнула тень.

Всякие сомнения отпали. На балконе кто-то был, и этот кто-то сейчас смотрел на него оттуда, с той стороны тёмного стекла.

Сердце у Леонида Аркадьевича провалилось куда-то вниз, пальцы похолодели.

Но он всё же пересилил себя, медленно, стараясь не спугнуть смотрящего, потянул рычаг, убрал подножку, затем встал с кресла и осторожно всунул ноги в шлёпанцы.

После чего, по-прежнему пытаясь не делать резких движений, Леонид Аркадьевич нагнулся, взял прислонённую к камину кочергу, крепко, до боли, сжал её в руке, и только тогда вдруг стремительно рванулся к балкону с твёрдым намерением раз и навсегда разобраться с непрошеным гостем.

Но то ли из-за того, что он поспешил, засуетился, то ли потому, что привык дома шаркать ногами, но Леонид Аркадьевич на бегу внезапно запутался тапком в длинной бахроме ковра, потерял равновесие и, нелепо взмахнув руками, всем телом по инерции рухнул вперёд.

При этом каминная кочерга, опередив его падение на долю секунды, с размаху ударила по оконному стеклу, разбив его вдребезги. Верхняя часть окна, правда, всё ещё держалась, но ниже зияла огромная дыра.