Владимир Алеников - Ублюдки [litres]

И живёт он теперь в небольшом, старом, культурном доме, в подъезде всего двенадцать квартир.

И район хороший – центральный, но тихий, Чистые пруды.

Внезапно Леонид Аркадьевич нахмурился. Ему показалось, что с той стороны окна, в самом низу тёмного стекла промелькнула какая-то тень.

Скорей всего, померещилось. Квартира находилась на втором этаже, но этажи были высокие, и на балкон с улицы залезть невозможно.

Леонид Аркадьевич глотнул опять, но удовольствия такого уже не получил. Всё же лучше проверить, что там на балконе, хотя вставать из удобного кресла совершенно не хотелось.

Движением рычага он опустил подножку и, покряхтывая, поднялся на ноги. Шаркая тёплыми домашними туфлями без задников, Леонид Аркадьевич прошёл по мягкому персидскому ковру, походя нагнувшись, поправил сбившуюся длинную бахрому и только после этого приблизился к балконной двери.

И тут же резко отпрянул от неё. На этот раз он не обманулся – по окну явственно прошла тень.

Леонид Аркадьевич осторожно прислонился лицом к стеклу, скосил глаза, но ничего не увидел.

Балкон был пуст.

И всё-таки что-то же там мелькало!..

После некоторого колебания Леонид Аркадьевич нажал на ручку, открыл плотно запертую дверь и, поёживаясь от промозглого вечернего воздуха, высунулся на улицу.

Возвышавшийся неподалёку уличный фонарь хорошо освещал просторный балкон. Там не было решительно никого .

И спрятаться на нём тоже не представлялось возможным, совершенно исключено.

Тем не менее Леонид Аркадьевич всё же прошёлся по балкону. Без какой-либо специальной идеи, а так, на всякий случай. Потом остановился и, вытянув шею, задумчиво поглядел вниз.

Внизу проехала машина, мирно прошла парочка.

Напротив, на тротуаре, росло большое раскидистое дерево, кажется клён, но до него хороших метров пять-шесть, так что с дерева на балкон никак не перебраться, даже речи об этом не может быть.

Леонид Аркадьевич вернулся назад, опять вальяжно расположился в кресле, но настроение отчего-то было уже вконец испорчено. Нет-нет, да, но всё-таки он поглядывал в сторону балкона. Мешало дурацкое ощущение, что кто-то всё-же там побывал, и, может быть, даже сейчас смотрит на него с той стороны тёмного стекла. Он решил, что надо будет непременно застеклить балкон.

А пока что на всякий случай нужно принять некие превентивные меры. Фонарь хоть и светит, но толком в этой вечерней тьме сейчас всё равно ничего не разглядеть. Мало ли, может, на балкон крысы как-то пробираются. По каким-то своим неведомым ходам. За свою бытность на санэпидемстанции Леонид Аркадьевич чего только не насмотрелся, знал, на что эти сволочные крысы способны.

Рассудив таким образом, он допил коньячок, сладко зевнул и, выключив телевизор, всё той же шаркающей походкой отправился на покой.

Уснул Леонид Аркадьевич довольно быстро. Сон был плохой. Ему приснилась жирная мерзкая крыса, больно кусавшая ему ноги.

На следующее утро ещё перед уходом на работу Леонид Аркадьевич тщательно осмотрел балкон. Никаких дырок он в стене не обнаружил.

Тем не менее после работы заглянул в большой хозяйственный магазин, который ему очень нравился.

Магазин этот был крайне полезный, в нём всегда оказывалось возможным приобрести различные интересные и облегчающие жизнь вещи.

Леонид Аркадьевич выбрал две крысоловки и на всякий случай дополнительно купил ещё несколько зелёных кубиков крысиного яда, почему-то, судя по этикетке, выпущенного в Бельгии.

Странно, кстати, что в Бельгии оказалось столько крыс, он был лучшего мнения об этой стране.

Дома Леонид Аркадьевич вдумчиво разместил крысоловки на балконе, разбросал вокруг кубики. Теперь наконец можно было спокойно отдохнуть.

Но из отдыха, впрочем, опять ничего не вышло. Не успел он разместиться в кресле, как буквально через две минуты по тёмному стеклу вновь бесшумно проскользнула неясная тень.

Он напрягся, прислушался, полагая, что вскоре услышит отчаянный писк попавшейся крысы. Однако писка не было.

Что-то тем не менее присутствовало на балконе, периодически мелькало за стеклом, однажды даже отчётливо прошелестело там. Он, безусловно, чувствовал чей-то упорный, раздражающий его взгляд.

В течение вечера Леонид Аркадьевич четыре раза открывал балконную дверь, но заботливо заправленные (одна кусочком сыра, другая – колбасой!) крысоловки оставались нетронутыми.

Вконец издёргавшись, он в сердцах зашторил окно и пошёл спать.