Доржийн Гарма - Первые шаги

Дагдан глубоко вздохнул. Тихая осенняя ночь кончилась. В поселке запели петухи. Заалела заря, вытесняя глухую черноту ночи, разбередившую в Дагдане воспоминания. Хажидма все еще спала. Как бы желая освободиться от них, Дагдан осторожно обнял как-то смешно, по-детски раскидавшуюся во сне свою девочку-жену и поцеловал в лоб. На глаза ни с того ни с сего навернулись слезы. Скатились по щекам, оставляя теплый, щекочущий след, и упали на лицо Хажидмы. Только бы жизнь пощадила этот едва распустившийся весенний цветок!

Шестнадцать лет!

Среди бескрайних, уходящих за горизонт гобийских просторов мелькают две фигурки: девушка-подросток и серый жеребенок-кулан.

Маленький жеребенок с развевающимся на ветру пушистым хвостом бегает с нежным ржанием за девушкой, норовит ухватить за подол.

— Соотон! Эй, Соотон! — зовет она.

Встряхнув гривой, жеребенок скачет вслед за Сухцэрэн. Набегавшись, девушка падает в мягкую траву и вглядывается, прищурив глаза, в бездонную голубизну неба. Жеребенок тычется мордочкой в лицо хозяйки.

Вся в песчаных барханах, степь опалена ярким весенним солнцем. Мираж плывет и колеблется, и кажется Сухцэрэн, что вдалеке плещется море, о котором рассказывал на уроках учитель географии. Постепенно долину заволакивает туман, чудится, будто из-за барханов поднимается песчаная буря.

— Эй, Соотон, Соотон!

Сухцэрэн приподнялась, ласково погладила гриву жеребенка и нежно поцеловала его влажный нос.

Жеребенок поглядел на нее своими огромными глазами и тихонько заржал. Пора возвращаться домой. За песчаными холмами показалась белая юрта, похожая на лебедя.

Верблюдов не видно. Мать с утра погнала стадо к источнику.

— Ты отдыхай сегодня, — сказала она дочери. — На источник с верблюдами я сама пойду, там и голову заодно вымою.

И они с жеребенком остались вдвоем… Скоро июнь — самое жаркое время в Гоби. А сейчас, в мае, пышно растет трава, распустились голубые ирисы, они так красиво сочетаются с желтыми цветками караганы. Жаркое дыхание гобийского ветра приносит запахи полыни и дикого лука.

Чем больше радовали глаз весенние краски земли, чем пышнее все расцветало, тем сильнее томилась Сухцэрэн, и сердце ее окутывал туман какой-то непонятной грусти. Она часто вспыхивала без причины, прислушивалась к далеким звукам, будто чего-то ждала. Сердце начинало биться часто и гулко.

В безлюдной степи не с кем поговорить, поделиться неясными предчувствиями, и она все больше привязывалась к маленькому жеребенку. Ее мечты неудержимо рвались из родной долины в далекий, неведомый мир. Там она встретит прекрасного героя из сказок, которые еще так недавно рассказывала ей мать. А вдруг к ним сюда прискачет на могучем коне богатырь Гангантогс и будет охранять их? Мечтает Сухцэрэн о сказочных героях, щеки у нее пылают, ей даже на жеребенка стыдно взглянуть, она опускает голову и смущенно улыбается.

Шестнадцать лет! Безотчетная радость, безотчетный страх перед неведомым.

Нагулялась Сухцэрэн, набегалась и тихонько побрела домой. Чувствуя, что хозяйка грустит, и Соотон плетется сзади с таким видом, будто и у него томится душа. А может, и правда вспомнились ему далекие родичи, которые носятся, соревнуясь с ветром, по бескрайним просторам Гоби. Куланы — вольные скакуны, только один Соотон живет с людьми. Вообще-то куланы очень пугливы, но маленький жеребенок любит свою хозяйку и ходит за ней по пятам.

Он появился у них прошлой осенью. Мороз ударил внезапно, поднялась буря. Тогда и нашла Сухцэрэн отбившегося от стада замерзающего жеребенка, привезла его домой на верблюде, стала выхаживать. Всю зиму кормила малыша из соски. Звериным чутьем угадал жеребенок в хозяйке свою спасительницу и привязывался к ней все сильнее.

Но Сухцэрэн не собиралась стать полновластной хозяйкой его судьбы. Вот окрепнет жеребенок, и она выпустит его на волю. К весне он совсем поправился, вырос. Почти каждый день ходили они на источник, дожидались, когда куланы придут на водопой. Однажды провели у источника чуть не весь день, дул пронизывающий ветер, но Сухцэрэн чувствовала — сегодня куланы должны прийти. И верно, когда стало смеркаться, вдали показался небольшой табун куланов. Сухцэрэн поползла в их сторону, маня жеребенка за собой, но он не двинулся с места.

— Ты что, не хочешь вернуться к матери? — прошептала Сухцэрэн. Соотон подошел к хозяйке, ткнулся ей в лицо и тоненько заржал, как бы говоря: «А тебя я на кого оставлю?» Так и стали друзьями — девочка и дикий кулан.