Марлус Морсхёйс - Тени Радовара

Йона видит, как глаза Килиана меняют цвет с фиолетово-синего на серо-стальной. По телу пробегает дрожь, и она получше закутывается в одеяло.

– Он почти не изменился за эти шесть лет. Мой отец.

Йоне кажется, что она ослышалась.

– Что?

– Серую Бригаду возглавляет мой отец. Бен Калтер.

– Что?! И ты не знал?

– Нет, я не знал. И только потом выяснил, что мама прекрасно об этом знала. Это было так ужасно, Йона. Когда я его увидел, я стал задыхаться.

Йона не знает, что сказать.

– Понимаешь, я с отцом никогда особо не ладил. Когда он нас бросил, я вообще на него разозлился. А потом, когда Элиза рассказала, какие ужасы творятся в Радоваре, решил, что он просто не мог больше жить с мамой. Я напридумывал себе, что он уехал в другую страну и там без помех вершит добрые дела. Как же я ошибался! Чудовище – не мама. Чудовище – это он.

– Что он тебе сказал?

– Сначала как будто расчувствовался. Даже попытался обнять, меня чуть не стошнило. Но когда заметил, что я его презираю, он тотчас переменился. Начал рассуждать о том, что я истинный сын своей матери, по глупости и упрямству не хочу делать то, что для меня лучше. «Нет ничего зазорного в том, чтобы выбирать сторону сильного, – говорил он. – Я поступил именно так. Помоги мне сделать наш город еще сильнее. Или, может быть, ты думаешь, что эта женщина, твоя мать, еще что-то значит? Нет, дорогой мой, она уже много лет никто». А когда он увидел, что я напуган, то громко рассмеялся.

– Я не понимаю.

Но Килиан ее, похоже, не слышит.

– Он сказал, что Генриетта Хаверс оказалась слишком слабой, чтобы сделать то, что от нее требуется, и президент Старкин уже через пару лет пожалел, что пригласил ее в Радовар. Если бы она не была в глазах общественности лицом гениальной системы Радовара, ее бы уже давно устранили. Но ее боготворит иностранная пресса. Знаешь, что он сказал? «Хорошо хотя бы, что она прекрасно умеет перерезать ленточки. И к тому же так любит тебя, что ее легко шантажировать».

– Шантажировать?

– Она у них в тисках, Йона. Как ты думаешь, зачем Старкин взял на службу моего отца? Чтобы подчинить себе маму. Гениальный ход. Отец никак не мог свыкнуться с мыслью, что его жена – настолько влиятельный человек. Диана Дейр бывала у нас в гостях и, наверное, подметила, что отец – просто завистливый неудачник. Я думаю, Старкин вместе с Дейр поняли, каким сильным козырем он мог бы стать в игре против мамы. Старкину нужно было всего лишь предложить отцу блестящую карьеру. И за эту приманку отец с радостью ухватился. Со своей стороны он должен был угрожать маме, что меня заберет, а с ней расправится, если она хоть чем-то помешает «КомВью» и Серой Бригаде. Старкин и Дейр, наверное, смеялись в голос, когда придумали эту комбинацию!

– А я думала, это у меня ужасный отец, – говорит Йона.

– Вот видишь, – беззаботно говорит Килиан. – Оказывается, всегда может быть хуже. Ты собираешься раскрошить весь хлеб? Лучше отдай мне.

Йона отдает остатки хлеба Килиану.

– И всё-таки я не понимаю. Почему мама не сбежала вместе с тобой? Как она могла подписывать все эти жуткие распоряжения? Она ведь согласилась на создание домов-плюс и домов-минус!

– Их открыли бы и без нее. И может быть, даже раньше. Она чувствовала ответственность за то, что происходит в Радоваре, и пыталась найти решение. Она не хотела бросать жителей города на произвол судьбы, потому что думала, что иначе будет еще хуже.

Килиан смотрит на Йону с предостережением.

– Только не смейся. Она сама знает, сколько всего наворотила.

– Мне совсем не смешно. А что ты сказал?

– Ты о чём?

– Своему отцу. Он же хотел, чтобы ты перешел на его сторону?

– Я сказал, что выбирать мне не из чего, потому что он мне больше не отец.

– Ой.

– Да уж, он сказал, что я еще пожалею, – фыркает Килиан. – Ждать ему придется долго. А потом он отпустил меня домой и велел передать привет маме. И предупредил, что если я еще раз выкину что-то подобное, то в полной мере осознаю, кто в Радоваре главный. И мама тоже.

В комнату входит Залман с новыми бутербродами. Один он перекладывает на тарелку Йоне.

– Я так и знал, что он стащит у тебя бутерброд, – говорит он. – Держи, голодающий, тебе тоже останется. А потом приходи ко мне на кухню, будем готовить ужин. А Йоне надо еще поспать.

– Залман, я не хочу спать. Или надо тебя называть Стефан?

– Это еще кто? Что ты, девчушка, Залман так Залман. Постарайся поспать. Вечером придет Генриетта. Будем думать, как расхлебывать всю эту кашу. Так что дай голове отдохнуть, она нам еще понадобится.