Михаил Шифман - Рукопись, которой не было [Евгения Каннегисер – леди Пайерлс] [litres]

– Руди, а почему тебя не отправили через Лиссабон? Мне кажется, так было бы безопаснее.

– Лиссабон полон немецких шпионов, которые следят за транзитными пассажирами. То, что я много занимался ядерной физикой с самого начала, хорошо известно. Мое лицо примелькалось. Если меня заметят в самолете, вылетающем в США, это может вызвать ненужные подозрения. Впрочем, у меня не было выбора. Так решила секретная служба.

Этот маршрут – на бомбардировщике через океан – был довольно известным. Я расспросила Марка Олифанта, и он сказал, что у него все прошло гладко. «Правда, – добавил он, – внутри эти самолеты не обогреваются, и я слышал от знакомых, что кто-то однажды отморозил себе ноги». Это сообщение меня никак не обрадовало. «Руди, надо что-то сделать, чтобы ты, не дай бог, не отморозил себе ноги над Атлантикой».

Бомбардировщики вылетали с военной базы Прествик близ Глазго. Но это было большим секретом. Руди получил только записку, в которой говорилось: «Вам забронирован спальный вагон в ночном поезде до Глазго. На вокзале ожидайте дальнейших инструкций». Я проводила его на вокзал в Бирмингеме и стала ждать писем. Первое пришло неожиданно скоро и содержало всего несколько строчек. «Отвезли на машине в аэропорт, взвесили и переодели в теплое. Погода плохая, пережидаю в отеле. Неслыханный завтрак: яйцо и бекон». На следующий день: «Расспросил знающих людей. Однажды кто-то отморозил палец из-за тесных ботинок».

Потом в переписке был большой перерыв.

В феврале 1942-го пришло письмо от мамы. От мамы! Когда я открыла почтовый ящик и увидела серо-желтый конверт, покрытый почтовыми штемпелями, у меня екнуло сердце. В глубине души я и ждала этого, и боялась.

12 июля 1941 года Англия подписала с СССР соглашение, первое за много лет. Хотя формально оно было о военном союзе двух стран, текст был куцым. Стороны договорились не вести пропаганды друг против друга и разрешили судоходство в своих территориальных водах. Настоящая союзная коалиция оформилась только в декабре. Тогда-то у меня и появилась надежда, что в новых обстоятельствах родителям разрешат написать мне.

Письмо было кратким. Мама сообщала, что они в Мелекессе – все трое – живы-здоровы. «Я вспомнила юность и пошла работать медсестрой в местную больницу, Исай Бенедиктович немного подрабатывает в школе преподаванием немецкого, но все свободное время по-прежнему отдает переводам, которые складывает в стопку. Нина тоже работает». Еще что-то было написано о ленинградской библиотеке, но это предложение было жирно замазано военным цензором, так что удалось разобрать только два слова.

О господи, как они оказались в Мелекессе? И где это? Но они живы, уже счастье… Они живы. И я теперь знаю их адрес.

Я еще раз перечитала несколько строк на половинке страницы из школьной тетради, пытаясь домыслить то, чего там не было. «Складывает в стопку» означает, что отчима не печатают. Никаких подробностей об их жизни – стало быть, живется им нелегко. Заглянула в энциклопедию: Мелекесс – маленький захолустный городишко в тьмутаракани, но, по крайней мере, довольно далеко от линии фронта. Вряд ли их бомбят. Весь вечер я писала им подробный ответ. Наутро отправила телеграмму; письмо и продукты, которые у меня были на тот момент, сложила в ящик и отправила посылкой. Изучив конверт, где стояли штампы Мелекесса, Москвы и Стокгольма, я решила, что ответ придет примерно через три месяца. Но он не пришел. Много позднее узнала, что дошла только моя телеграмма. Я пыталась писать им еще много раз, но лишь однажды получила от них открытку.

Письма от Руди приходили неравномерно начиная с февраля. Большинство – с оказией. Понять, откуда Руди их отправлял, было невозможно. Какие-то пришли через посольство.

Дорогая Женя!

Летели до Ньюфаундленда шестнадцать часов, сели для дозаправки и отдыха, потом семь часов до Дорваля, это аэропорт Монреаля. Помимо теплой одежды и обуви нас снабдили кислородными масками и едой. Поскольку за масками надо было присматривать, нас предупредили, что спать в полете нельзя. В Монреале мне сразу же вручили телеграмму от лорда Томсона. Ты, наверное, помнишь его, он руководил комиссией еще во времена MAUD. Сейчас он советник по науке в нашем посольстве в Оттаве. Просил меня заехать для беседы.

Я прилетел в Оттаву вечером. Город был залит огнями, я дышал морозным зимним воздухом, снег слегка похрустывал под ногами. Какой контраст с темными английскими городами и дождливой зимой! До сих пор не могу забыть ощущение приподнятости, которое снизошло на меня. Ночью я почти не спал от возбуждения: мой первый полет на самолете и мои первые шаги на американском континенте. Когда же я отосплюсь?..