Михаил Шифман - Рукопись, которой не было [Евгения Каннегисер – леди Пайерлс] [litres]

Советский Союз прислал официальную делегацию, в которую входили знаменитый журналист и писатель Илья Эренбург, генерал Леонид Георгиевич Руденко (председатель закупочной комиссии в Вашингтоне в годы войны) и директора заводов, с которыми в свое время работал Кравченко. На суде также выступила его бывшая жена Зинаида Горлова. «Книгу я не читала, – сказала она, – но мне захотелось приехать в Париж и громко заявить, что все в ней ложь, от первого слова и до последнего, потому что Виктор всегда был отъявленным лжецом, негодяем и подлецом!»

Кравченко получал письма поддержки от тех немногих, кто прошел через ГУЛАГ и оказался на Западе. Одним из главных его свидетелей была Маргарита Бубер-Нейман. Ее муж, занимавший высокий пост в немецкой компартии, бежал в СССР после прихода Гитлера к власти. В 1937 году он был арестован НКВД и вскоре расстрелян. Вдова провела четыре года в лагерях на Колыме. В 1940 году, после подписания пакта Молотова – Риббентропа, энкавэдэшники перевезли ее в Брест и на мосту через Буг передали в руки гестапо.

Помню еще одного свидетеля, высокого молодого француза с седой головой.

«Андре Муане, – представился он, – депутат Национального собрания Франции, капитан авиации, воевал в эскадрилье “Нормандия – Неман”, награжден советскими и французскими орденами. Я могу засвидетельствовать, – сказал Муане, – что многие бесчеловечные эпизоды на страницах книги Кравченко я видел своими глазами».

Опять перо мое завело меня в сторону. Некоторые обиды глубоко ранят душу и оставляют шрамы, которые никогда полностью не заживают. С моей последней записи прошла неделя, и вот я готова снова вернуться к Фуксу. Оглядываясь назад, вспомнила странные эпизоды в Бирмингеме, которым тогда не придала значения. Например, иногда Клаус объявлял после завтрака, что плохо себя чувствует и в университет не пойдет. Вечером, когда мы возвращались с работы, он был бодр и весел. На суде было показано, что именно в эти дни он встречался со связным.

27 февраля, накануне начала суда, мы решили навестить Фукса вдвоем – я и Руди. В Руди все еще жила надежда, что обвинения, предъявленные Фуксу, преувеличены. Фукс не ответил ни на один наш вопрос. Сказал только, что все обвинения полностью соответствуют действительности. «У меня был план. В конце, после передачи в Москву всех собранных мною данных, я собирался встать перед Сталиным и сказать ему, что он делает ошибки и многое пошло не так в его системе». Мы вернулись домой, потрясенные наглостью и жалкой наивностью Фукса. По пути Руди заметил: «Все же я чувствую частично и свою вину. Когда он жил с нами, мы много говорили об упущениях английского правительства, но никогда не говорили о моральных ценностях. Они подразумевались. У меня и сомнений не было в том, что Фукс их разделяет».

Суд над Фуксом начался 28 февраля 1950 года. Не прошло и месяца после его ареста. Правосудие торопили сверху, поскольку журналисты раздували огонь ежедневно, и в верхах опасались, что пожар, если он возникнет, сметет правительство Эттли. Американцы прислали запрос на выдачу Фукса, поскольку часть его подпольной деятельности осуществлялась на их территории. В США его, несомненно, ожидал бы электрический стул, так же как это произошло с супругами Розенберг. Но судья отклонил этот запрос, объявив, что рассмотрению подлежит нелегальная деятельность господина Фукса на территории Соединенного Королевства. Единственное упоминание об американцах прозвучало в самом начале: «Как нам сообщили американские коллеги, утечка данных из Лос-Аламоса была осуществлена теоретиком из Британской миссии…»

На суде Фукс не назвал ни одного из соучастников, за исключением Генри Голда, его связного в Лос-Аламосе, который был уже известен американским спецслужбам. Ничего не сказал он и о своих коллегах по Лос-Аламосу и Харуэллу, предоставив желающим подозревать, кого им вздумается. Суд приговорил его к четырнадцати годам тюремного заключения. Британское гражданство Фукса было аннулировано, на что он чрезвычайно обиделся. Фактически – за хорошее поведение – срок был сокращен на треть. Фукс просидел в тюрьме девять лет. Незадолго до освобождения Руди написал ему письмо, предлагая помощь в поисках работы, но ответа не получил. 23 июня 1959 года полицейский автомобиль доставил Фукса из тюрьмы в аэропорт Хитроу в Лондоне, где его уже ждал польский лайнер. В Восточном Берлине, столице Германской Демократической Республики, Фукс получил кресло заместителя директора Ядерного исследовательского центра в Россендорфе близ Дрездена и был «избран» в их Академию наук. О его дальнейшей жизни мы ничего не слышали.