Мелани Кантор - Смерть и прочие хэппи-энды [litres]

– Повезло тебе!

– Но не говори ему, ладно? – На секунду Изабель принимает испуганный вид. – Я притворюсь удивленной, когда его открою. Только не смеши меня!

В ее поведении есть нечто обнадеживающее. Да, пусть мы становимся старше, однако на Рождество по-прежнему можем позволить себе вернуться в детство. Стать дерзкими, глупыми и смешными, пожарить сосиски на костре и… хотя, не важно.

Дом Изабель красиво украшен. Гораздо интереснее и продуманнее, чем я могла бы даже вообразить, не говоря уж о том, чтобы исполнить. Интереснее, чем когда-либо было у нас в детстве. В доме вкусно пахнет – апельсинами, корицей и гвоздикой. Повсюду горят ароматические свечи.

И дверные проемы, и бордюры на стенах, и деревянные перила – все украшено просто восхитительно. И Изабель наверняка покупала украшения не в магазине «Всё за фунт».

Я прохожу с тяжелой сумкой в гостиную, где в углу у французских окон стоит самая большая елка, которую я когда-либо видела в жизни, наряженная белыми и серебряными игрушками, стильными и со вкусом подобранными, будто прямиком из журнала. Чудесная белая гирлянда элегантно обвивает дерево, так что проводков не видно (как у Изабель так получается?), а под самой елкой лежат целые горы подарков, словно с какого-то подарочного склада. Будто весь мешок Санты разорвался у них в доме.

Я-то выбросила из своего дома все украшения, все, что приготовила, в том числе и еду. Просто сгребла все в мусорный мешок. Рождественская елка по-прежнему горела, но я была сломлена. Я хотела выкинуть и джемпер Гарри, но передумала и решила подарить его Мартину. А потом сидела и плакала под песню «Эта прекрасная жизнь».

Я вытаскиваю из пакета свои подарки и принимаюсь раскладывать их под елкой Изабель.

Подарок для Мартина выделяется как самый гламурно упакованный из всей моей коллекции. Жаль, что я не завернула его по-другому, а то в таком виде он вызывает слишком много нежелательных воспоминаний.

Как я вообще позволила Гарри вернуться в мою жизнь? Как снова ему поверила? Ведь правда заключается в том, что люди не меняются. Меняется лишь наша точка зрения, ракурс. Мы видим то, что хотим видеть, а в Гарри я хотела замечать только лучшее. Я не желала видеть ложь. Даже если бы я и в первый раз сказала все, что думала, финал от этого не изменился бы. Потому что Гарри никогда не любил меня. Он был просто убедительным обольстителем. И как ни трудно – это нужно признать, потому что третьего раза не будет. Все на самом деле кончено.

Но эй! Уже Рождество, и я жива, и хотя разбитое сердце ноет, я справлюсь. Потому что это то, что нужно сделать.

Я складываю пустой пакет и отступаю назад, глядя на елку. Как же красиво! Это немного исцеляет мое раненое сердце.

– Дженнифер, – говорю я вслух, – все будет хорошо.

– Что будет хорошо? – интересуется Изабель.

– Господи, ты меня напугала.

– И часто ты разговариваешь сама с собой?

– Понятия не имею, – отвечаю я. – Никого нет рядом, кто бы мог сказать мне.

Сестра подходит и обнимает меня за талию.

Я кладу голову ей на плечо, и мы стоим, глядя на елку.

– Прекрасная работа, – хвалю я. – Ты хороша в этом деле, ну, ты знаешь.

– Спасибо, – отзывается Изабель, – я ведь не просто красивая пустышка.

– Да я поняла это уже давно.

Она чуть сжимает мою талию.

– Ого, – произносит она, – кажется, менопауза принесла тебе несколько лишних кило. Тебе нужно начать заниматься йогой. Лучше разобраться с этим раньше, чем позже. Позже все усилия могут пойти прахом.

И тут я решительно говорю:

– Я беременна.

Вот так просто и выкладываю.

– Да брось! – фыркает Изабель.

– Правда.

– Тьфу, – она разворачивает меня лицом к себе, – не шути так.

– Я и не шучу.

– Святые угодники! У тебя просто одно чудо за другим. – Она прижимает меня к своему стройному телу. – Я не могу за тобой угнаться. Недавно ты умирала, потом страдала от пременопаузы, а теперь что, ешь за двоих?

– Надеюсь, что так, – отвечаю я. – Я на тринадцатой неделе. Никогда раньше не заходила так далеко.

– Почему ты раньше не сказала?

– Не хотела сглазить.

– Тринадцать недель – это хорошо! – Сестра отрывается от меня, и мы смотрим друг на друга. – А что Гарри чувствует по этому поводу?

– Ну… Как бы сказать…

Кажется, Изабель ощущает мою неловкость.

– Давай продолжим этот разговор, когда все отправятся по кроватям? – предлагает она. – Прежде чем Санта спустится по трубе, опрокинет рюмку хереса и попытается меня трахнуть.