Мелани Кантор - Смерть и прочие хэппи-энды [litres]

Я заверила, что мое душевное состояние довольно бодрое, и медсестра сказала, что рада за меня. Она понятия не имеет, что мое душевное состояние называется «Гарри».

– Моя любимая Салли! – говорит он. – Твой экипаж ждет тебя, – он указывает на сверкающий «РейнджРовер». – Зацени!

– Это твой? – удивляюсь я.

– На выходные. Не могу же я посадить тебя в старый драндулет. Я не хочу, чтобы тебе стало еще хуже.

– О Гарри! – Я подскакиваю к нему и целую в щеку. – Это так мило.

Гарри открывает передо мной дверцу, берет мою сумку и кладет в багажник.

– Интерьер тут как в самолете, – замечаю я, когда он забирается в салон.

– Наверное, я мог бы к этому привыкнуть, – улыбается он, – но не хочу сдавать свою старушку.

– Конечно, нет.

Спустя десять минут пути я интересуюсь:

– Ну, признавайся, куда ты меня везешь?

– Да брось, это сюрприз, – отвечает Гарри, – тебе придется подождать, пока мы не приедем. Ты хорошо себя чувствуешь? Хочешь, я открою люк, чтобы подышать воздухом?

– Нет, все прекрасно. Просто роскошно.

Думая, что буду страдать в старом драндулете, я прихватила с собой жестяную коробку леденцов, которые мои родители всегда брали с собой в дорогу. Я роюсь в сумочке и, вытащив ее, пытаюсь отвинтить крышку.

В нашей семье это было целым состязанием. Я будто слышу голос Изабель в своей голове:

«Дженнифер, отдай это мне! Ты все равно не откроешь».

«Нет. Она уже тронулась, я почти открыла».

«Отдай его своей сестре, Дженнифер. Теперь ее очередь. Ты уже достаточно долго пытаешься», – это уже моя мама.

«Та-дам!» – восклицает Изабель, когда сахарная глазурь вырывается клубами сладчайшего белого дыма.

«Но это благодаря мне она тронулась!»

– Над чем ты смеешься? – спрашивает Гарри.

– Ничего особенного. Это леденцы для дороги, хочешь?

Гарри косится на жестянку.

– О Боже, я не пробовал таких уже много лет. Родители всегда брали их с собой в дальние поездки.

– Как и мои, – подхватываю я. – Эти и еще «Драмамин» [33] Таблетки, принимаемые при тошноте, рвоте, симптомах морской болезни. . Мама никогда не расставалась с отвратительным розовым «Драмамином». Тебе какого цвета?

– Красный, пожалуйста.

– Красные мои, – заявляю я, немедленно пожелав то, что всегда предназначалось для Изабель. И жадно хватаю красный леденец. Интересно, раньше они казались намного больше. – За них я готова драться.

Гарри фыркает:

– Ты говоришь совсем как мой брат!

– Точнее, как моя сестра.

– Ладно, раз так, я возьму фиолетовый.

Я кладу фиолетовый леденец ему в рот, и его губы покрываются сахарной пудрой. Я улыбаюсь – он выглядит очаровательно глупо.

– Оближи губы, – советую я, и он облизывает. – А теперь дотронься языком до кончика носа.

Гарри пытается сделать это, и я смеюсь:

– Какой ты послушный мальчик этим утром.

– Очень смешно, – отзывается он. – Но приятно видеть тебя счастливой.

– Иногда самые простые в жизни вещи приносят самую большую радость. Леденцы и клоуны.

– Ага, – говорит он, – я помню твою любовь к комедиям.

Я про себя отмечаю, что мы направляемся на юг.

– Мы едем в Брайтон?

– Возможно, – уклончиво отвечает Гарри, усмехнувшись.

– «Ох, мне нравится на море, ох, мне нравится на море» [34] Текст песни «Мне нравится на море» группы «The Teddy-bears». , – напеваю я. Счастье, счастье, счастье!

– «Я люблю бродить по набе, вдоль по набе, вдоль по набе!» – подхватывает он. – Но сегодня – день для особых удовольствий. Может, море будет потом.

Вскоре он сворачивает на широкую подъездную дорожку, и мы едем по элегантной аллее деревьев. В отдалении виден прекрасный величественный дом, вроде тех, которые можно встретить в пыльных журналах «Сельская жизнь», оставляемых в нелюбимых мною приемных врачей.

– Дорогая, мы дома, – говорит Гарри, взглянув на меня. – Давай притворимся, что это наш дом. На пару дней.

– Давай, – соглашаюсь я. – И мы можем притвориться, что остальные гости – наши слуги. Представляю ужас на их физиономиях, когда мы попросим их принести чаю! «О, извините. Я думала, вы из персонала», – я смеюсь. – Первый из нас, кто так пошутит, получает десятку!

– Ого! Ставки высоки.

Гарри вытаскивает наши сумки из багажника, и мы, хрустя гравием, поднимаемся по широким ступеням из известняка в большой приемный зал. В нем пахнет мастикой для пола и лилиями.

«Наш» персонал оказывается приятным и доброжелательным и рассказывает все, что нужно. После регистрации нас проводят в номер-люкс – просторный и роскошный, полный шелка и бархата и груды идеально пухлых подушек, покрывающих манящую к себе кровать с балдахином.