Джулианна Маклин - Цвет неба

– Кто сказал, что я переживаю?

– Ты же задала этот вопрос, Кора.

Я приподнялась на локтях.

– Хочешь сказать, тебе будет легче, если я пообещаю переживать об этом позже? А как я пойму, когда придет время? Когда мне будет пятьдесят? Или, может быть, шестьдесят? Как насчет семидесяти пяти?

Я улыбнулась.

Питер покачал головой.

– Не думаю, что об этом вообще нужно беспокоиться. Зачем? Вряд ли что-то есть после смерти.

Я посмотрела на него косо.

– Но я думала, ты веришь в рай.

Он смотрел на меня, учитывая мою точку зрения.

– Ты слишком много думаешь.

– А ты, наоборот, слишком мало. Ты всегда такой…

– Какой?

Я сделала паузу, потому что никак не могла сформулировать то, что чувствовала.

– Ты всегда так легко миришься с привычным ходом вещей. Как будто тебя никогда ничего не злит и не раздражает. Как будто тебе никогда не хотелось что-нибудь изменить.

– Зачем мне что-то менять? Жизнь хороша и так.

– Хороша ли?

– Ну… да.

Питер пару секунд поколебался, а затем сел на песке и игриво обвил один из моих кудрявых локонов вокруг пальцев.

– Особенно сейчас.

У меня снова странным образом засосало под ложечкой, и сердце забилось быстрее. Солнце пригревало. Мы смотрели друг на друга. Я вдруг начала беззастенчиво разглядывать голый торс Питера, обратила внимание, как красиво его мокрые волосы спадают на лицо. Я уставилась на его губы – он облизал их кончиком языка – и поняла, что вдруг задыхаюсь, как будто только что пробежала марафон.

Питер медленно придвинулся чуть ближе и наклонился вперед.

И когда его губы коснулись моих, то глаза сразу же закрылись. Губы Питера были мягкими и теплыми, совсем не такими, как я себе представляла. Я почувствовала его горячее, влажное дыхание на своей щеке, а его кожа пахла так свежо.

Поцелуй длился всего несколько секунд – но я уже знала, что никогда его не забуду. Питер отстранился и посмотрел на меня. На его лице застыло удивленное выражение.

– Ты только что поцеловал меня, – сказала я.

– Да. Ты обиделась?

– Нет.

Он тоже тяжело дышал. Мы по-прежнему смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, и я окончательно запуталась – не понимала, что нужно сказать или сделать. Неловко сглотнула. И тут, прежде чем я поняла, что происходит, Питер наклонился вперед и провел ладонью по моей щеке.

И поцеловал меня снова, только на этот раз с раскрытыми губами. Наши языки соприкоснулись. Необычное ощущение заставило меня издать вздох, звучание которого меня удивило – никогда из собственных уст ничего подобного я не слышала. Мой вздох не звучал грустно. Потому что на самом деле мне понравилось – и то, каким язык Питера казался на вкус, и то, что от его прикосновения к моему языку, казалось, все мои внутренности превратились в студень.

Питер уложил меня на спину и навис надо мной, впившись в мои губы еще более страстным поцелуем. Его ладонь гуляла по моему купальнику, пока, наконец, не остановилась где-то вверху бедра.

Еще никогда я не чувствовала ничего подобного – ничего настолько мощного, что заставляло бы сердце выскакивать из груди. Я протянула руки и обхватила Питера, чувствуя гладкие, рельефные мышцы его плеч.

И тогда он опустился на меня всем своим весом. Что-то ткнулось в мое бедро. У меня перехватило дыхание – я оказалась прижатой к земле. Мне стало страшно. Я тут же уперлась ладонями в грудь Питера и оттолкнула его.

– Прекрати!

Питер мгновенно слез с меня.

– Прости. Я не хотел.

Я села и обняла колени.

– Ничего.

Мы оба уставились вперед, на озеро. До нас доносилось едва слышное кряканье уток и плеск рыбы. Я попыталась успокоиться и поняла, что меня трясет.

– Как странно, – наконец произнес Питер.

– Да. Я еще ни разу не целовалась.

– Знаю.

Конечно, знаешь. Ты мой лучший друг. Ты знаешь обо мне все.

Но в этот момент что-то изменилось. Мне было неловко и неудобно – раньше со мной никогда такого не случалось в присутствии Питера.

– Не говори никому, хорошо? – попросила я.

– Ты же знаешь, что я буду молчать, – ответил он.

Я поверила, потому что он был самым надежным человеком, которого я знала. Я бы, не задумываясь, смогла доверить ему свою жизнь.

– Нам, наверное, уже пора, – заметил Питер.

Он поднялся на ноги, протянул мне руку и помог встать. Мы молча оделись. За всю дорогу назад мы ни слова не проронили. Тишину нарушал лишь треск сухих веток под ногами и изредка писк белок, доносившийся из крон деревьев.