Джулианна Маклин - Цвет неба

– О чем на этот раз? – спросила я.

Он откинулся назад.

– О парне, который очень плохо учится.

Я расхохоталась.

– Надо было мне догадаться. И чем заканчивается?

– Он бросает школу.

– О нет! – Я изобразила ужас.

Мэтт усмехнулся.

– Но потом он знакомится с потрясающей пожилой леди, которая устраивает его ночным сторожем на заброшенном складе, и он пишет о вещах, которые там происходят.

– Например?..

Мэтт улыбается.

– Женщина каждое утро приносит в свой кабинет, который держит запертым в течение дня, деревянный ящик. А вечером тащит его обратно по кафельному полу из кабинета.

– Что в ящике? – спросила я. Мэтт помолчал пару секунд, чтобы усилить напряжение, а затем произнес:

– Кости ее умершего мужа.

Я подалась вперед.

– Она что, его убила?

– Нет, он умер своей смертью много лет назад, но она не смогла с этим смириться и выкопала его кости, чтобы он всегда был рядом.

– Ужасно, но мне нравится. И что, ее поймают?

Мэтт покосился на воду.

– Так далеко я еще не зашел, но не думаю, что да, и знаешь почему?

Я открыла было рот, желая услышать остальную часть истории.

– Потому что она тоже умерла, – прошептал Мэтт.

– Умерла?

– Да. Умерла, ушла, отправилась к праотцам – но не знает об этом. В виде привидения она живет на складе в течение многих лет, присматривая за мужем, которому этот склад раньше принадлежал.

Я сделала глубокий вдох.

– А как насчет этого ночного сторожа? Он знает, что его хозяйка призрак? Ему страшно? Он кому-то расскажет об этом?

Мэтт посмотрел на потемневшее небо, прокручивая в голове оставшуюся часть рассказа. Солнце уже опустилось за горизонт, хотя по небу плыл еще слабый румянец. И лицо Мэтта освещалось этим тусклым розоватым светом.

Наконец он повернулся ко мне.

– Нет, он не имеет ни малейшего представления, что она призрак, и этому есть объяснение.

Я снова наклонилась вперед.

– Расскажи, – попросила я.

– Потому что он тоже призрак. – Мэтт хитро заулыбался.

Мои брови и уголки рта поползли вверх.

– Обещай мне, что дашь почитать, когда закончишь.

– Я всегда даю тебе читать то, что пишу.

– Только не забудь, пожалуйста.

– Не забуду, – пообещал Мэтт, снова открыв блокнот. Он перечитал последние несколько строк.

Вечерняя прохлада стала более ощутимой, так что я обхватила свои колени. Чайка взлетела над водой, перекрикиваясь с другой птицей. Крупная волна разбилась тучей брызг о скалы.

Мэтт, передернувшись, стянул со своих плеч куртку.

– Иди сюда.

Он накинул куртку мне на плечи и обнял меня.

Я придвинулась ближе.

– Спасибо. Холодает.

Мы сидели так очень долго, глядя на море, разглядывая роскошный парусник и восхищаясь зрелищем захода солнца. Мы сидели на скалах, только я и Мэтт, и он согревал меня. Так было не первый раз. Подобное повторялось уже несколько лет.

Питер ничего не знал об этом, конечно же, нам с Мэттом и в голову ни разу не приходило сказать ему. Может быть, мы знали, что подобное времяпрепровождение ему быстро бы наскучило и он заставил бы нас пускать камни по воде или что-нибудь еще. И тогда мы не смогли бы спокойно посидеть здесь, а для нас с Мэттом наивысшим блаженством было ничего не делать, только смотреть на море, слушать шум волн и восхищаться живописной природой. Это было единственное место, где мы могли забыть об окружающем мире и тяготах жизни – а уж о последних Мэтт знал куда больше, чем я.

Мэтт и я никогда не акцентировали внимание на своем душевном родстве. Просто мы были близки. И нам никогда не приходило в голову, что наша близость – наше знание друг друга – может перерасти во что-то большее, потому что в те моменты, сидя на скалах, мы жили лишь настоящим.

Весна 1964 года

– Я волнуюсь за Мэтта, – сказала я Питеру, когда мы вышли из школьного автобуса и начали подниматься по склону.

– Боюсь, что мы с тобой ничем не поможем, – ответил Питер. – Мэтт знает, что делать. Просто не хочет.

– Но он же может вылететь из школы, и если вылетит… Тогда я не знаю, что с ним будет. Мэтт слишком гордый, чтобы ходить на дополнительные занятия.

Мы шли медленно и молчали, каждый в своих мыслях. Слышен был лишь шорох наших шагов по гравию дорожки.

– Думаю, что на самом деле он просто любит разочаровывать своего отца, – сказал Питер. – Он себе прямо цель поставил.

Я повернулась и пошла задом наперед, лицом к Питеру, прижав к груди стопку учебников.