Елена Посвятовская - Жила Лиса в избушке

Сегодня, завидев Алю, старушка принялась энергично подзывать кого-то рукой из глубин комнаты — видимо, глянуть на проститутку.

— Спасибо, бабушка, — произнесла злющая Аля, вытаскивая изо рта жвачку.

Домофон наконец-то ответно заныл; шагнула в прохладу подъезда.

— Вам не приходило в голову, что людям, которые прибегают к вашим услугам, совсем неуютно ждать по десять минут перед дверью? — репетируя, бубнила на лестнице Аля, катая в пальцах шарик жвачки.

За Марининой спиной гигантские водопады на фотообоях. Щеки и декольте блестят от пота, белые кружевные сапоги на ногах.

— Винишко не хочешь с собой? — спросила она вместо извинений, протягивая Але ключ. Цокнула языком: — Холодненькое.

У стойки гудел стеклянный холодильник, набитый напитками и дешевым шампанским. Аля покачала головой. Из коридора прямо на нее вышел розовощекий здоровяк, который, обменявшись с Мариной нежными взглядами, подмигнул ей на прощание. Та взяла под козырек, а Аля догадалась, почему ей так долго не открывали.

— Гаишник мой, — Марина горделиво поводит плечом. — Год уже как. Щас “мерседес” взял последний.

Аля не верила своим глазам. Гаишник был даже хорош собой и, судя по всему, не бедствовал. Вполне мог найти себе постоянную барышню или молодуху какую-нибудь — зачем ему зрелая пьющая Марина?

— Секс халявный, какой дурак откажется? А потом, я в этом деле, знаешь... — Марина мечтательно закатила глаза.

Из кондиционера дул теплый воздух, и Аля вернулась к стойке заменить комнату. Марина в ответ замахала руками.

— Ну ты простая! Где я тебе в обед, да еще летом номер возьму? Все пять под завязку. Летом же как — семью отправили, и вперед, чё ты как маленькая? Ну хочешь, я сейчас быстро наш уберу? Туда пойдете, — сжалилась она.

В номере Аля, задрав плечи, стояла и смотрела, как Марина складывала себе в пакет яблоки и остатки сервелатной нарезки, оплаченные гаишником, — не пропадать же добру. Потом, ползая с простыней по кровати, задыхаясь, рассказывала, как довольна она своим местом, и приработок дай бог, и с женихами ведь как ловко управляется.

Але не верилось, что всего в двух кварталах отсюда она пекла утром Павлу шарлотку, а потом натирала мастикой паркет.

Теперь ледяным ветром от кондея — Марина постаралась. Аля сидела на краешке кровати, обхватив себя за плечи, раскачивалась немного.

Вот такой еще давний вечер. Июльское воскресенье, и улицы безлюдны, как во сне. Закатное солнце качалось вместе с задней площадкой автобуса, а они там обнимались — Алин нос в его ключице. Не держались почти, пружинили слегка, балансируя. Хотя нет, наверное, он опирался спиной о поручень. Его кожа пахла солнцем и немного луком, а если глубже нос, то можно вытянуть и утренний “Фаренгейт”. Аля, закрыв глаза, парила в этой солнечной пыли и дребезжании сто шестого. Олег мурлыкал что-то без слов, и от этого гудело у него в груди, а у нее — в правом ухе. Ему тоже мирно, нежно. Она вдруг подумала, что всю жизнь теперь будет помнить эту минуту. Была счастлива и знала об этом уже тогда.

Вошел Олег с запотевшей бутылкой и штопором. Всё-таки всучила ему мамаша Кураж.

— Ты пешком, что ли? — возмутилась она на бутылку. — Ты же не остановишься потом! Тебе же нельзя.

Олег поднял руки вверх с этой бутылкой, со штопором. На самом деле она должна была кричать, что он опоздал, что им лучше расстаться — невозможно же дальше встречаться в этой сиреневой гнуси, жить в обмане. Но бутылка ее тоже разозлила. Он повернулся к двери — куда ты?

— Верну все тогда, — глаза его смеялись.

— Стоп, — сказала Аля и фыркнула.

Она проснулась первой и бережно подышала ему в лопатки. Он вздохнул во сне.

— Э-э-э-эй, — прошептала Аля. — Что там тебе снится?

— Мне... мне возвращают долг. Триста рублей, — сиповато со сна, но с готовностью откликнулся Олег.

— Мелко плаваешь! — огорченно зевнула Аля.

— В том-то и дело, должны были тридцать тысяч. Щас, погоди, восемьсот отдали, — неразборчиво бормотал он. — Кстати, это ты! Ты отдала мне восемьсот рублей вместо тридцати тысяч!

— Я как-то объяснила свой поступок? — восхитилась Аля.

Он повернулся к ней, разлепил глаза.

— В сущности, даже этих восьмисот у меня уже нет.

Они затряслись от смеха.

Аля вышла из душа и увидела, что он открывает вторую бутылку белого — успел сгонять на ресепшен, пока она мылась. Нахмурилась, но поняла, что сама с удовольствием выпьет еще. Шардоне было сносным в отличие от цены, по которой Марина его продавала. В три раза накручивала.