Роман Шмараков - Автопортрет с устрицей в кармане [litres]

– Я бы и сам так все устроил, если бы мне понадобилось. Представь, в ночном окне горит огонь среди деревьев, как… ну как огонь среди деревьев. Мисс Робертсон смотрит на него, как зарянка на землекопа (ну хоть тут есть нужное сравнение), а потом надевает наряд свой самый худший и выходит из дому, спеша к местам, разбойниками полным, к болотам и озерам, жилищам цапель, и все это ради того, чтобы рыцарь…

– Вот что! – сказала Джейн, – рыцарь: я ведь хотела тебе рассказать. Сегодня утром, когда все вернулись, инспектор завел с мисс Робертсон разговор о живописи вообще и способностях Эмилии к этому искусству. Я подумала, что это разговор не такого рода, чтобы мне надо было уйти, и что если бы инспектор считал живопись интимной темой, он бы не заводил эту беседу при посторонних. Они сказали много всего, что я не буду пересказывать, а потом инспектор спросил, что мисс Робертсон думает вот хотя бы об этой картине, и повернул к ней одну. Ты помнишь, Эмилия когда-то написала рыцаря на лесной опушке?

– Да, что-то такое было, – сказал Роджер.

– Рыцарь в вороных латах, на белом коне, перед густым лесом. Мы понимаем, что ему что-то предстоит, и волнуемся. Почти всю картину занимают древесные кроны, очень тщательно выписанные, такая первозданная природная мощь.

– Да-да. И что мисс Робертсон?

– Она посмотрела и сказала, что Эмилии очень удалось это полотно, что вообще надо смотреть на вещи с таким простодушием, как смотрел бы слепец, чудесно обретший зрение, и что Эмилии это удалось, особенно в левом углу; что здесь прекрасно выражена абсолютная бесконечность вещей и та тьма, что стоит за нею и запрещает нам познать вещи сполна. Потом они еще немного поговорили про доспехи рыцаря – тяжело ли ему их носить, тяжело ли коню его носить, не ржавеют ли они изнутри и каким средством их тогда чистить – и на этом разговор об искусстве, можно сказать, и закончился. Мисс Робертсон ушла, а инспектор… нет, скажи, ты понимаешь, что все это значит?

– Ну, инспектор проявил чуткость к вопросам искусства, – сказал Роджер, – я не нахожу в этом ничего предосудительного, а мисс Робертсон – тот самый человек, от которого всегда услышишь что-то свежее, так что…

– Ты это серьезно?.. Постой, ты ничего не слышал об этой картине?

– Нет, ничего. Но говорят, что чужие мнения о картине мешают непосредственности восприятия, особенно если они правильные.

– Это не тот случай, – сказала Джейн. – Несколько человек из Бэкинфорда, в том числе почтальон, мистер Барнс, который зашел спросить о политике, и родственники миссис Хислоп, видели эту картину, и в Бэкинфорде возникла нелепая сплетня, что Эмилия нарисовала карикатуру на мисс Робертсон – как будто бы ее профиль вырисовывается в листве справа, если приглядеться, и нос у нее там такой длинный, что длиннее не бывает.

– Наверняка это почтальон, – сказал Роджер. – Родственники миссис Хислоп на такое не способны.

– Где они это взяли?.. Посмотри, – она повернула к нему картину, – ты видишь тут хоть что-то похожее?

– Ты просто не достигаешь нужного простодушия, – сказал Роджер. – Хотя, надо признаться, мисс Робертсон я тоже тут не вижу. Разве что вон там явственно вырисовывается человек с одной ногой и цветочным горшком в руках – видишь? Вон там его ухо, вон бегония, а в эту сторону…

– Теперь ты понимаешь, что произошло?.. Инспектор где-то набрался этих сплетен и, видимо, решил, что мисс Робертсон тоже об этом знала и что для нее эта мнимая карикатура могла быть прекрасной причиной убить Эмилию; и вот он показывает мисс Робертсон эту картину, чтобы посмотреть на выражение ее лица. Или, может, он ждал, что из деревьев начнет точиться кровь при виде убийцы? Это и есть его методы?.. Я начинаю сомневаться в его успехе.

– Мне кажется, ты придумываешь, – сказал Роджер. – Инспектор спрашивал из одного желания поддержать беседу, а мисс Робертсон выразила обычное свое мнение; но ты не веришь простодушию следствия.

– Во всяком случае, он ее не поймал, – сказала Джейн. – Мисс Робертсон была сама непосредственность. Когда она указывала на абсолютную бесконечность вещей, тут все родственники миссис Хислоп устыдились бы. Таким манером он многого не добьется.

– Ну, поглядим.

– Ты понимаешь, что он подозревает всех? – спросила Джейн. – И викария, и мистера Годфри, и меня, и тебя?

– За мной свидетельство совести, – заметил Роджер. – Я знаю, что я этого не делал.

– Каждый может так сказать.

– Ты не берешь в расчет мою искренность, – с горечью заметил Роджер.