Уильям Сароян - Повести и рассказы

— Приходите к нам, — сказала Суон.

— А не слишком ли поздно?

— Нет. Приходите, посидим на веранде, поболтаем.

Мэй и ее девочки попрощались и ушли.

— Они все — девочки, — сказала Ева. — Где же их мальчик?

— Их папа не пошел в кино, — сказала женщина. — Он остался дома.

— А где другой их мальчик?

— Другого у них нет. Только отец.

— Почему он не захотел с ними в кино?

— Не знаю. Наверно, он уже видел картину.

В Кловисе, помимо звезд, были и огни, мерцающие огни. Освещение улиц и магазинов было не очень яркое, и все-таки город выглядел весело.

Рэд услышал, как несколько человек смеются в баре.

Мужчина, проходивший по улице, попросил у Ивена мелочи, а Ивен дал ему четверть доллара.

— Удивить хочешь? — сказала женщина.

— Нет, — сказала Ева. — Человек потерял свою маму. Папа дал ему денег, чтоб он смог ее найти.

В такси, уже почти засыпая, девочка сказала:

— Папа, когда он ее найдет?

— Завтра.

Она заснула, прежде чем они доехали до дому. Он отнес девочку на руках в ее комнату, раздел и уложил в постель.

Рэд стоял один в гостиной. Женщина была на веранде, в качалке.

— Может, это вода здесь пахнет камнем? — сказал Рэд. — Как ты думаешь, может быть? Или этот запах идет снаружи? Ведь дом из дерева. Откуда же пахнет камнем? Здесь есть стулья, обитые кожей, гладкой черной кожей, но здесь, в этом доме, нет никакого камня.

— Запах может быть и снаружи, — сказал мужчина. — И может, это не камень и даже не вода, или, во всяком случае, не только вода. Может, это и вода, и земля, и трава, и листья — все, что есть вокруг живого. Ты не устал?

— Устал, папа.

Он посмотрел на отца, и глаза его улыбались, но лицо было грустное.

— Мама смешная была в Кловисе. И когда она сказала, что ты удивить хочешь, и когда разговаривала с Мэй и девочками. Она все время там была какая-то странная и смешная.

— Неужели?

— Очень она была странная и смешная. Она любила там все. И была очень грустная. Когда ты все вокруг любишь и тебе грустно, ты делаешься от этого каким-то особенным, смешным каким-то, разве неправда?

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, когда ты видишь, что кто-то так любит все и такой грустный, тебе, ну и вообще всякому, кто видит, делается смешно и весело. Он грустный, а ты смотришь на него, и тебе весело.

— Ох!

— Вот что, папа, — сказал он, — завтра я буду искать и найду этот камень или же выясню, откуда тут запах камня. Сухого камня.

— Хорошо, Рэд.

— Мама, — сказал мальчик.

— Да, Рэд.

— Ты была очень смешная в Кловисе.

Мальчик вышел на веранду, припал к сидевшей в качалке матери, взял ее руку и повернул и поцеловал в ладонь, потому что ему приходилось видеть, как это делал мужчина, и потому что это было приятно. Женщина сжала руками его голову, посмотрела на него, и в глазах ее он увидел грусть.

— Ты тоже был странный и смешной, Рэд.

— Значит, я тоже любил там все?

— Любил все?

— Да, как и ты, когда мы были в Кловисе.

— Разве в Кловисе я любила все?

— Да, мама, я это видел. Но скажи, я тоже любил там все?

— Конечно же, Рэд. Конечно, любил.

— Спокойной ночи, мама. — Он поцеловал ее в обе ладони, выпрямился и, не посмотрев на нее, медленно направился в дом.

Она услышала, как он сказал в гостиной:

— Спокойной ночи, папа.

— Тебе помочь не нужно? Справишься сам? — спросил мужчина.

— Мне шесть лет! Шесть с половиной!

— Ладно, Рэд.

Ивен мыл на кухне под краном персики и черный виноград, оставленные Дейдом в холодильнике.

С Дейдом было так: у него была семья, и он потерял ее, и все, что осталось, был этот дом, построенный для многих, дом, который Дейд построил сам, когда ему было двадцать девять, — две большие спальни и три маленькие — три маленькие для малышей, для тех, кого он едва успел увидеть, одна из больших для него и его жены, другая для его брата Ивена с женой на случай, если им захочется навестить его.

Ну вот он и помыт и уложен на блюдо — черный виноград с виноградника Дейда. Ивен уже собрался идти с виноградом к Суон, как вдруг на кухне опять появился Рэд и сказал:

— Папа, а может быть, это сам Дейд и вовсе не камень? Как по-твоему, может быть такое, а?

— Да, — сказал мужчина, — возможно, что это и так. Если и не вполне, то отчасти. Дать тебе персик?

— Нет, папа, спасибо.

Мужчина вышел на веранду, в одной руке неся маленький столик, в другой фрукты. Он пристроил столик около женщины и поставил на него блюдо.

— Может, ты предпочитаешь выпить, Суон?