Уильям Сароян - Повести и рассказы

Водитель замолчал и больше уже не проронил ни слова до самого города. Они приехали в центр, он поставил машину на стоянку, и мужчина повернулся посмотреть на него — в первый раз — и поразился, увидев совсем молодого человека, почти юношу.

— Ивен Назаренус, — сказал мужчина.

— Знаю, — кивнул юноша. — Я сын Коди Боуна. Я знаю Дейда. Вы очень похожи. Коди сказал мне, что видел вас на станции. — Он улыбнулся и вылез из машины.

Мужчина тоже вышел и зашагал прочь. На углу был бар, он вошел туда, окинул взглядом пьющих у стойки, потом снова вышел на улицу. Подъехало такси, из него высадились молодой человек и девушка, и Ивен занял их место.

— В аэропорт, — сказал он.

В аэропорту он попросил билет на Сан-Франциско, потом зашел в телефонную будку и попробовал дозвониться к своему брату. В отеле сказали, что брат его вышел. За пять минут до отлета он позвонил еще раз и услышал в телефон голос своего брата.

— Я вылетаю в Сан-Франциско. Можешь меня встретить?

— Конечно. Когда?

— Через час, я думаю.

— Я буду там. — И через мгновение: — Ивен?

— Расскажу, когда встретимся.

— Хорошо.

Он вышел из кабины и направился к самолету.

Он увидел своего брата, мужчину лет пятидесяти, — тот стоял у выхода, чуть в стороне от группы человек в семь-восемь, в которой были мальчик лет четырех и девочка лет шести. Подойдя к выходу, Ивен Назаренус взглянул на этих малышей и почувствовал, что любит их и страшно жалеет.

Братья быстро оглядели друг друга. Ивен предложил:

— Может, пройдемся?

— Давай.

Они молча пошли по шоссе в сторону Сан-Франциско.

Он рассказал брату тихо, вдруг.

— Как Рэд? — сказал его брат.

— Из-за него у меня сердце надрывается, Дейд, но она его мать.

— Как Ева?

— И из-за Евы.

— Как Суон?

— Что?

— Как Суон?

Младший брат остановился. Он не был уверен, что не повернется сейчас и не уйдет.

— Ты, может, шутить вздумал, а, Дейд?

— Как мать твоих детей, Ивен?

— Ты не слышал, что я тебе рассказал?

— Все слышал. Как Суон?

Они молча зашагали дальше и вышли на перекресток.

— Куда ведет эта дорога? — сказал Ивен.

— В Сан-Бруно.

Младший брат повернул на дорогу в Сан-Бруно, старший за ним.

— О чем же мне спросить тебя?

— О чем угодно, Дейд. Спроси, почему я не убил ее.

— Ладно. Почему?

— Потому что люблю. Что это с нами такое?

— Как она?

— Не знаю. Наверное, умирает. Что это с нами такое, а, Дейд?

— А дети что-то знают?

— Рэд не может докопаться, отчего в твоем доме пахнет камнем. Что это такое с Рэдом, Дейд?

— Он знает?

— Знает. Сейчас он уже знает. Запах кожи от стульев в твоей гостиной. Кофе он нашел на книжной полке, а букет засохших роз на камине, в серебряной вазе. Он хотел узнать, откуда же запах камня — не от тебя ли, от одинокой жизни в доме, в котором когда-то было трое детишек — два сына и дочь. Сейчас он уже знает. Что-то знает. Он очень привязан к ней. Он любит ее, как я, и вдобавок еще по-своему, больше, сильнее. Что это такое с нами, Дейд?

— Я знаю, откуда запах камня, — сказал Дейд.

— А что это за букет?

— Ее.

— Как она? Как твоя жена, Дейд?

— Не знаю, Ивен.

— Меня легко было спрашивать, — сказал младший брат. — Меня ты спрашивал, но вот я спрашиваю тебя, а ты в ответ — не знаю. И это все? Мне уже жаль ее. Все это не из-за нашей ли гордости? Ты не знаешь. И это все?

— Это все, Ивен.

— Спустя столько времени? Спустя девять лет?

— Да.

— Почему? Кто мы такие, в конце концов? Кем себя мним?

— Все это так или иначе скверно, — сказал старший брат, — но еще скверней, если у человека нет гордости.

— Ладно, Дейд, — сказал он. — О господи, ладно. Но неужели нам нельзя быть сквернее? Неужели нам нельзя быть скверней других?

— Не знаю. Можно ли нам? Нельзя ли?

— Я сказал тебе, что уже жалею ее. Что же это такое с нами, Дейд? Ты хочешь, чтобы я жалел и дальше, раз уж проснулось во мне это чувство. Ты не принимаешь всего, но хочешь, чтоб я все принял.

Они вышли к домам, к тротуарам, миновали три квартала, потом младший брат повернулся, и они зашагали назад. В аэропорту Ивен направился к кассе и взял билет во Фресно.

Было пять утра, когда он добрался до дома в Кловисе. Вошел сначала к дочке: она лежала на кровати, совсем голенькая, крепко спала — раскинувшись в покое, которого, казалось, ничем не нарушить. Он подумал, что теперь нужно взглянуть на мальчика, но мальчик и мать оказались вместе. Мальчик лежал почти так же покойно и безмятежно, как и его сестра, но в позе женщины была напряженность. Он долго стоял, не отводя от них взгляда, и наконец женщина открыла глаза. В первое мгновение она не помнила ни о чем, потом вспомнила, быстро привстала. Лицо ее исказилось, она беззвучно заплакала, голова свесилась, волосы упали на грудь. Она соскочила с постели, обвила его руками и прошептала что-то, не похожее ни на какие слова. Он повел ее в предназначавшуюся им двоим комнату, откинул покрывало с кровати. Она легла, все еще вздрагивая, всхлипывая, а он сел рядом и стал ждать, хотя и невозможно было представить себе, чего он ждет, чего ему еще ждать.