Жорж Старков - Анархо

— Нет, ты ответь! — не отставал Барбер. — Мы уже не первый год знакомы, но я так до сих пор и не понял — у тебя просто хреновое чувство юмора или ты забавный городской сумасшедший?

— Чего сразу сумасшедший-то? — чуть насупился Шарик, понимая, что, на этот раз, просто отмахнутся от любопытствующей настырности не получится. — Просто я привык всегда верить только своим глазам. Точнее, не верить никому, пока сам не проверю. А если не могу проверить, то почему я должен отвергать одну теорию и слепо верить другой?

— То есть, ты реально допускаешь, что наша земля плоская?

— А почему нет, Егор?

— Блядь, да потому что это ещё до царя Гороха доказали! Ты что, в школу не ходил? Или у вас там в деревне какая-то особая программа для чудиков?

— Ходил, — ничуть не смутился Шарик. — Но, ведь заблуждаться могут все. Каждый день какие-то теории превращаются в пшик. Чем эта хуже? Тем, что нам это усиленно вбивают в головы с самого детства?

— А зачем?! — задорно хлопнул по столешнице Барбер, поднял разволновавшуюся рюмочку и резво опустошил. — Зачем кому-то брехать, да ещё и по такому поводу? Какой смысл?

— Смысл? — загадочно улыбнулся Шарик, выпил, отправил следом маринованный грибок, удовлетворённо откинулся на стену. — А в самом главном! — уверенно продолжил он. — Если земля — лишь планета, которых многие миллиарды во вселенной — то каждый из нас, да и все мы вместе взятые — ничего не стоим. Мы — просто песчинка. От нас ничего не зависит. Даже не от каждого в отдельности, но и от всех сразу. Просто пыль. Ничто. А, значит, и смысла жизни никакого нет. Нет предназначения!

— О, как! — ядовито хохотнул гость. — Ну-ну… А если земля плоская?

— А если плоская — то и космоса нет. А, значит, мы кому-то нужны. Значит, сквозь купол за нами кто-то наблюдает. Кто-то чего-то ждёт. Это даёт смысл познания самих себя и своего предназначения.

— Блин, Вова, это всё дурная корявая философия! Какой на хрен купол?! Какое предназначение?! А как же полёты в космос? Как, фотографии Земли?

— А что полёты? Прогулки пиндосов по Луне сняли в Голливуде, это дураку понятно. Так, кто даст гарантию, что и остальное тоже не подделка? Ты глянь на фотки нашей родимой. Сколько на орбите спутников, по идее? Многие тысячи! Так, и где они все на фотках этих? Самолёты где, которых тоже тысячи постоянно летают? На многих фотографиях облаков вообще нет. Куда они делись? Так что, слабые доказательства…

— Слушай, ты меня убиваешь! — хохотнул Барбер, с набитым колбасой ртом. — А Солнце — яблоко и его прячет в карман северный великан!

— Да, почему? Солнце и есть Солнце. Только, согласно «теории для чудиков», — с укором глянул Шарик на гостя, — не такое большое, как нам говорят. Чуть больше Луны. И оба светила вертятся по экватору, по кругу, а не вокруг. Вот, прикинь — это нормально, что одна планета будет ровно во столько раз больше другой, во сколько раз она отдалена он нас, чтобы они казались нам одинаковыми? Не кажется странным?

— Ты мне кажешься странным! — отмахнутся Барбер, почесал бороду, чуть задумался. — Хорошо, даже если отбросить всё, чему тебя, дурака, учили в школе, скажи — почему корабли скрываются за горизонтом? Может, всё-таки… — он сложил ладонь лодочкой и обрисовал в воздухе дугу. — А?

— А кто тебе сказал, что они скрываются? Посмотри в хорошую оптику — никто ни за какой горизонт не уплывает. Хотя я вовсе не отрицаю, что всё именно так, как учат в школе. Может я, реально, чего-то не понимаю, — загадочно потупил взгляд хозяин квартиры и снова незримо для всех улыбнулся.

— Очень удобная позиция, — усмехнулся гость.

— Ладно, — вяло отмахнутся Шарик, пропуская язвительность мимо ушей, — давай закроем этот «базар». Лучше скажи, как дома дела?

— Дома? — деланно удивился Барбер. — Дома всё нормально. Всё хорошо дома…

Стянутые эластичными бинтами кулаки выбивали в коже продолговатой упругой груши рельефные кратеры неправильной формы. Каждый звонкий удар словно поджигал коротенький фитиль, через мгновение взрывающий крохотную бомбу, где-то там, в далеких кладовых памяти. Воспоминание вспыхивало небывалыми красками, но уже через миг блекло, покрывалось паутинкой трещин, словно рассохшееся полотно картины.

Левый хук, и вот Миша и Лёша Ларионовы позируют для новогодней фотографии. Лидс старается сделать не по-детски взрослое лицо, младший брат улыбается широко, да так искреннее…

Уход. Правый прямой, и Лидс собирается на очередной матч, а Лёня клянчит взять с собой. Тогда малыш всерьез думал, что для брата главное — матч, а всё остальное… А что это всё?