Владимир Алеников - Странники терпенья

Андрей вернулся с мокрым полотенцем, явно нервничая, всё с той же брезгливой гримасой вытер её окровавленную руку.

– Потом смажем йодом, – сказал он.

Вынул из внутреннего кармана куртки бумажник, извлёк оттуда ключик и открыл замок наручника. Внимательно рассмотрел красный след, оставшийся на запястье, слегка стёртую кожу.

Интересно!

Конечно, плохо, что он это допустил, но с другой стороны, что-то в девушке появилось новое. Даже этот след на запястье придаёт какую-то особую изюминку её облику. Может быть, это именно то, что он ищет?

Посмотрим!

Пока что следует привести её в порядок. Она выглядит ужасно.

– Бедная девочка! – участливо сказал он вслух. – Первым делом тебе нужно помыться. Посмотри, какая ты грязная. Пойдём, я тебе помогу. Или хочешь, я тебя отнесу?

Она замотала головой – нет, не надо!

– Ну хорошо, тогда обопрись на меня.

Он подхватил её за талию, приподнял, и они пошли в ванную.

Чарли, в очередной раз потерявший интерес к происходящему, предпочёл остаться в кабинете. Он одним прыжком вскочил на кожаный диван, потянулся, широко зевнул, улёгся поудобнее и погрузился в сладкую дрёму.

Марина стояла там, где он её поставил, прислонившись к стенке. Безучастно смотрела, как Андрей наполняет пенящуюся ванну.

Он проверил температуру воды, не горячо ли, повернулся, галантным жестом пригласил её:

– Прошу, пани!

Она так же, без всякого выражения на лице, начала раздеваться.

А какой ещё выход?!.

Без малейшего стеснения. Так, будто его здесь и не было.

Андрей наблюдал за ней, с удовольствием отмечая в который раз, как изящно была сложена эта девушка. Мальчишески узкие бёдра, маленькая, но совершенной формы грудь, тонкая, хрупкая талия, высокая шея. Удивительное, редкостное сочетание невинности и в то же время какого-то неясного, скрытого порока.

– Я должен отдать тебе должное, – говорил он тем временем, – ты весьма умна. Гораздо умнее, чем я поначалу думал. Но всё же недостаточно, чтобы понять, что здесь происходит. Ты просто не знаешь, от чего пытаешься убежать. В твоём теле скрыт совсем другой смысл, чем тот, к которому ты привыкла. И нам с тобой предстоит открыть его, вытащить на поверхность всю твою спрятанную красоту. Ты сама поразишься, когда увидишь себя иной, когда поймёшь, насколько ты можешь быть прекрасна…

Он подал ей руку, и Марина, царственным движением опершись на неё, вступила в тёплую воду. Вода медленно и ласково обволакивала её тело по мере погружения. Сладкая истома охватила Марину. Ей было совершенно всё равно, что он говорил, что собирался с ней сделать. Она только чувствовала, что её безумная усталость, ноющая боль во всём теле тихо исчезает, растворяется в этом пенном блаженстве.

Внезапно она ощутила, как что-то мягкое дотрагивается до неё. Марина открыла глаза. Андрей держал в руке намыленную губку, нежно тёр её плечи.

– Хорошо? – улыбнулся он. – Ну, теперь ты сама. А я пока пойду, затоплю камин. Кое-что приготовлю. Держи. Мойся как следует.

Он отдал ей губку и ушёл. Марина послушно продолжала мыться. Никаких мыслей у неё в голове сейчас не было.

Снова гулко потрескивали в камине сырые берёзовые дрова. Андрей невольно улыбнулся, он любил этот смачный, создававший особую атмосферу звук. Поглядел на сидевшую рядом Марину, тут же спохватился, что опять забыл, никакого треска она слышать не может.

Но запах-то чувствует!

Он долил в её опустевший бокал красного вина, подал ей, снова с нескрываемым удовольствием уставился на экран. Там шёл один из его любимых фильмов – «Брак по-итальянски» Витторио де Сика, с Марчелло Мастроянни и Софией Лорен в главных ролях.

Марина с благодарной улыбкой приняла бокал, пригубила. Запах она безусловно чувствовала. Только он и мирил её сейчас с происходящим, помогал делать вид, что всё нормально. Запах этот невольно опять переносил её в далёкие Гольцы. Она сидела на скамеечке рядом с дедом, напротив печки, они поочерёдно подбрасывали туда дрова. Сзади хлопотала бабушка, готовила на ужин блины, и этот блинный запах она тоже помнила.

Говорят, что детство – самая мучительная пора в жизни. Ведь маленький человек в это время очень зависим, беспомощен, несчастлив. А у неё всё наоборот. Никогда больше с тех пор Марина не чувствовала себя так защищённо , как в те детские деревенские годы. Но ничего, она многому научилась, пока взрослела. Её внешность юной наивной девочки, лишенной слуха и речи, весьма обманчива. Да, кое в чём она может быть и наивна, но она уже вполне взрослая, многого смогла добиться в жизни самостоятельно и теперь тоже сумеет постоять за себя.