Павел Селуков - Халулаец

Главной заковыкой Виталия было его происхождение. Исторгнутый из рабоче-крестьянской среды в осмысленное существование, он захватил с собой некоторые дурацкие привычки. Например, парень выбирал девушек исключительно по внешности, самому себе не отдавая в этом отчета. Так нувориш продолжает держать нож левой рукой, искренне не понимая, почему королева морщится. Собственно, причин, по которым Анжела и Виталий съехались, было четыре: Виталий любил пышных девушек, Анжела любила высоких брюнетов, Виталий жил с мамой в однокомнатной квартире, Анжеле влетал в копеечку съем однушки.

Иными словами, молодые сошлись не потому, что были духовно близки, и не потому, что противоположности притягиваются, а потому, что у нас ипотека дорогая. Ну, и секса хочется.

Визуально совместный быт Анжелы и Виталия протекал гладко. Она торговала телефонами, Виталий реставрировал ванны. Вечерами они встречались на кухне. Ужинали. Занимались любовью. Иногда ходили в ресторан. Иногда ходили в кино. Иногда просто ходили. Например, по городу. Приглядывались. Притирались. Через месяц Виталий пукнул в присутствии Анжелы. Еще через месяц Анжела пукнула в присутствии Виталия. Их связь окрепла. Маски сползали с лиц. Спустя полгода они сползли совершенно. Виталий осознал это внезапно. Он читал новый роман Мариши Пессл, когда в комнату вошла Анжела и включила телепередачу «Давай поженимся!».

— Анжела, я читаю.

— А я смотрю телевизор.

Виталий промолчал и ушел в ванную. Вскоре он стал проводить там целые вечера.

Прошла неделя. В полной мере ощутив, что что-то идет не так, парень стал звать Анжелу на всякие свидания. Например, они сходили на спектакль и в киносалон «Премьер». Оба мероприятия показались Анжеле скучными. Чтобы познакомить Виталия с яркой жизнью, она повела его в «Май тай» и «Блэк бар». Оба заведения парень нашел глупыми. Виталий был на том этапе человеческой жизни, когда отвечать на все вечные философские вопросы уже не хочется, а вот ответить хотя бы на парочку просто необходимо. Он уже побродил по клубам, уже попил до рассвета, уже переболел творчеством Курта Кобейна. Анжела находилась посреди этого заболевания. Философию она именовала шмаласофией, а Виталия все чаще называла нудным.

В общем-то, к десятому месяцу совместной жизни никакой особой совместной жизни между ними не было. Анжела каждую неделю врала про корпоративы и уходила на дискотеки. Виталий читал книжки и гулял в лесу. Даже покупка кота не смогла их сблизить. Собственно, когда дело уже шло к мирному расставанию, в силу вступили секс и практицизм. Общеизвестно: когда семейную пару не связывает ничего, кроме секса, секс становится потрясающим. Секс — это объективация. То есть объективированная попытка преодолеть отчуждение. Соответственно, чем сильнее отчуждение, тем яростней эта попытка. Это как пытаться вытащить кусок мяса спичкой — ты как бы одновременно его и вытаскиваешь, и заталкиваешь глубже, при этом остановиться нет никакой возможности. С практицизмом еще проще. Виталий не хотел возвращаться к маме, а снимать квартиру одному, будучи реставратором ванн, не получилось бы.

Анжела самостоятельно платить за квартиру тоже не могла. Молодые стали ссориться. Страстно мириться. Виталий ударился в просвещение. Его изощренные попытки наградить Анжелу святой народной простотой все чаще увенчивались успехом. Например, ее нежелание читать книги он объяснял мудрой фразой «Во многом знании — много горя». А влечение Анжелы к тупым передачам оправдывал способностью черпать душевную пищу даже из неглубокого. В ответ на просвещение Анжела хрипло смеялась и поводила грудью. Темпераментные стычки между молодыми перемежались многодневным молчанием. Он и она потихоньку смирялись с нелюбовью. На двенадцатом месяце жизни оба пришли к ясному пониманию, что совместный быт и привычка достаточные основания для брака. Виталий и Анжела напоминали алкоголиков, для которых самое главное — уважение. Я не сомневаюсь, что роковой брак был бы заключен, если бы не случай.

Аспирант Миша Касатонов, школьный приятель Виталика, неожиданно нагрянул в Пермь из Петербурга. Друзья встретились в «Центральной кофейне». Они оба были смущены, потому что много лет не виделись. Миша тоже читал Маришу Пессл. За обсуждением книги и Петербурга пролетело три часа. Под занавес встречи Виталий искренне недоумевал, почему Миша Касатонов не женщина. Или почему не женщина он. Хотя бы по этим фантазиям можно судить о глубине мучений молодого человека. Уже прощаясь, Миша подарил другу петербургские юмористические сувениры: гипсовый бюст Пушкина размером с два кулака и «Повести Белкина». Пушкина Виталий очень любил. Он совершенно не разделял мейнстримное к нему отношение и считал его чуть ли не единственным русским писателем, способным передать оттенки нежности и счастья. И хоть бюст был штамповкой, а «Повести Белкина» Виталий читал много раз, подарок он принял с трепетом и придал ему даже слишком большое значение.