София Синицкая - Повести и рассказы [Авторский сборник]

Марк Семёнович строчил в блокноте, а Юля всхлипывала — она очень устала, ей хотелось есть и пить, и её пугали тонущие в кухонном чаду силуэты бубнящих мужчин в чёрных пальто. Кроме продавщицы и уборщицы, которая складывала на поднос грязную посуду, она была здесь единственной женщиной. К ней подошёл один из состоявшихся художников.

— Юля, простите, а что это Марк Семёнович так старательно записывает? Пишет книгу про сумасшедших?

— Да, побежал за этим — который всё доедает.

— А он не сумасшедший, он прикидывается. Юля, можно вас угостить мороженым? Пока папа работает. Меня зовут Борис, а там — Павлик. Который руками машет.

Борис был таким красивым, смотрел так внимательно и говорил так ласково, что Юля решилась пойти к стойке. Чёрные пальто почтительно посторонились, уборщица махнула под носом вонючей тряпкой, и перед Юлей выросла башня слоновой кости, облитая двойным «Золотистым» сиропом. В мороженом были кусочки льда, которые приятно хрустели и таяли на языке.

— А Марк Семёнович все пишет. Марк Семёнович, выпейте с нами рюмочку! Не слышит.

— У меня завтра четвертная контрольная. Я в это время спать ложусь. А папа меня сюда привёл. Хотя я и так устала после концерта.

— Не расстраивайтесь. Марк Семёнович увлечён работой, а вас он очень любит. Павлик, ты как?

— Люди разрушают то, что любят больше всего! Я бы ещё выпил.

— Тебе хватит!

— Это тебе, Боря, хватит, а у меня ни в одном глазу. Хочу водки.

— Да в обоих глазах, ты уже их сфокусировать не можешь.

— Единственный способ отделаться от искушения — поддаться ему! — Павлик нетвёрдым шагом пошёл за водкой.

— Юля, не расстраивайтесь из-за контрольной. Она никак на вашу жизнь не повлияет. Не это главное. Оценки, школа, общественное мнение — картофельная шелуха. Мысли об оценке отвлекают нас от действительно важных вещей.

— Каких?

— Поэзия, например.

— Стихи?

— Нет, не обязательно стихи. Наша первейшая задача — увидеть поэзию в обыденном... Простите, отрыжка. Так вот — красота повсюду.

— В стакане? В усатой морде?

— Совершенно верно. Усатая морда — творение Божье.

— Врёшь! Люди — это муравьи, которые завелись в избушке лесника! — встряла в разговор усатая морда.

— Отлезь. Вот мы сейчас у Павлика спросим. Павлик, что в жизни главное?

Чёрные силуэты вокруг всколыхнулись: экзистенциальные вопросы волновали всех посетителей рюмочной. Смысл бытия здесь искали как пролетарии — бригада слесарей во главе с неким Маркелом, вынесшим на повестку дня вопрос о необходимости набить морду какому-то Вадику, — так и представители творческой интеллигенции: художники, поэты и сотрудники Эрмитажа.

— «Случайное освещение предметов в комнате, тон утреннего неба, запах, когда-то любимый вами и навеявший смутные воспоминания, строка забытого стихотворения, которое снова встретилось вам в книге, музыкальная фраза из пьесы, которую вы давно уже не играли, — вот от таких мелочей зависит течение вашей жизни». Это сказал Оскар Уайльд, а я с ним полностью согласен. А!? А!? А где моя водка? Ах ты, говно! — разъярённый Павлик пинками стал гнать воришку к выходу. — Марк Семёнович, вы же видели, как он подкрадывается, почему не предупредили?

— Иногда мне кажется... что всё это мне только кажется. Вот. Что я сама всё это придумала. Случайно придумала. Вы все — плод моего воображения. Это всё мне снится. Это всё — из моей головы. Все эти морды, дома, папа, странная жизнь. Кажется, что я — бог, который всё это сотворил. Бог, который спит и во сне себя полностью, до конца, не осознаёт, видит себя кем-то другим, им же выдуманным. Я вот так во сне забываю, что я девочка Юля. Я не совсем Юля. Или совсем не Юля, а кто-то другой, кто летает в верхушках деревьев — всё выше и выше, уже над городом, потом в безвоздушном пространстве, которое одновременно пустое и полное. Не знаю, как объяснить. Всё это сны во снах... В детстве меня больше всего смущало и пугало то, что я сама себя не вижу. Как же это так — всё вижу, весь мир вокруг вижу, а себя — нет? Есть ли я на самом деле? Я — часть мира? Или вообще к нему не отношусь? Или мир во мне и без меня не существует? Кто я такая? Откуда взялась? Может быть, я сама себя выдумала?

— «Кто меня враждебной властью из ничтожества воззвал?» — гаркнула усатая морда.

— Юля, хотите ликёрчику в мороженое?

Белой июньской ночью Лёха Гадов гулял по городу. Утром они с Колей сдали на «отлично» последний вступительный экзамен. Коля поехал с родителями на дачу, а Лёха днём сладко заснул и был разбужен папаней, который тряс его за плечо и говорил испуганно, что на закате спят одни самоубийцы. Папаня радовался: талантливому сыну «в университеты поступить — что плюнуть, и не нужно давать в лапу». Он надеялся, что Лёха станет знаменитым учёным, спасёт как-нибудь мир и обеспечит старость своих бедных родителей. Сварил Лёхе, как в детстве, «супокашку» из вермишельки с молочком. Поставил дымящуюся тарелочку перед потягивающимся усатеньким сыночком.