Чжан Мэн-лян - Годы бедствий

Старуха все больше свирепела, она поминутно вытирала пот с лица и повторяла: «Хватит, хватит, я все поняла. Теперь расходитесь!»

Но ребята не выпускали ее из своего круга и кричали:

— Раз вы поняли, то почему же не принимаете мер?

Старуха совсем опешила и не могла сказать ни слова. А ребята кричали:

— Дайте еду!

— Дайте одежду!

— Долой Жирного Вана!..

Наконец она сдалась и, вытирая лицо, сказала:

— Хорошо. Учитель Ван будет уволен. Одежду с вас никто не снимет, питание вам увеличат, а теперь расходитесь.

— А у кого нам просить защиты, когда вы уйдете? — настойчивым голосом спросил Сяо-ма.

— У директора, он гарантирует вам хорошие условия! А если он не исправит положения, то вы в следующий раз скажете мне. Найдется и на него управа! — Она подмигнула директору, чтобы он дал ей возможность с достоинством удалиться.

Лю Мэн-ян — исправный и почтительный чиновник — боялся потерять должность и одновременно опасался, что с него потребуют возмещения убытков, поэтому он не протестовал. Сейчас, уловив знак старухи, он приободрился и поспешно сказал:

— Да, да. Я гарантирую, я за все ручаюсь, вас будут хорошо кормить, хорошо одевать, не будут бить, а теперь расходитесь!

Ребята хотели еще о чем-то просить, но подошедшие охранники разогнали их. Старуха, наконец, облегченно вздохнула и устало опустилась прямо на землю. Немного придя в себя, она поднялась и начала строго отчитывать директора и весь остальной персонал:

— Тьфу! Глаза бы мои на вас не глядели! Вы понимаете, какой скандал теперь будет. Вот погодите у меня! — И, посмотрев вслед ребятам, она сплюнула. — Проклятые нищие! Прямо волчата какие-то!

— В прошлый раз все прошло совершенно спокойно, — с кислым лицом пытался оправдаться директор. — Никак нельзя было предположить, что сейчас они поднимут такой шум и доставят вам беспокойство. Я, конечно, виноват в этом, виноват…

Старуха тем временем окончательно пришла в себя, успокоилась и уже не проявляла никакого интереса к дальнейшему осмотру. Сопровождаемая своей свитой, она села в машину и уехала.

В результате положение в исправительном доме все же несколько улучшилось. Жирный Ван стал менее жесток, чем раньше. Одежда и обувь остались у ребят, пампушек стали давать больше и количество отрубей в них уменьшилось. Ребята радовались этим переменам. Но прошло полмесяца, и старые порядки постепенно вернулись.

— Подождем какую-нибудь комиссию, — говорил Сяо-ма, — поднимем опять шум, и снова все будет хорошо!

Однако комиссии почему-то больше не появлялись.

Мэр города Чжан Цзы-чжун вызвал весь персонал исправительного дома и строго отчитал за то, что они, безмозглые дураки, поставили в неловкое положение его мать и тем самым бросили тень на него самого.

После этого надзиратели исправительного дома изменили методы своей деятельности. Внешне они стали лучше относиться к ребятам. Даже Жирный Ван стал как будто доброжелательнее к Сяо-ма. Почувствовав это, Сяо-ма в душе возликовал. Вскоре в исправительном доме была создана еще одна школьная группа, и Ван решил, что нужно привлечь Сяо-ма на свою сторону, и назначил его старостой новой, тринадцатой группы. Сначала Сяо-ма не хотел браться за это дело, но потом согласился, решив, что это может послужить ему на пользу.

Итак, Сяо-ма — староста тринадцатой школьной группы. В этой группе было двадцать ребят, и все они обрадовались, узнав, что старостой будет Сяо-ма. Во-первых, они знали, что он справедлив и не будет зря наказывать, не будет заставлять прислуживать ему, все будет делить поровну и работать станет наравне со всеми. Во-вторых, никто не посмеет обидеть ребят из его группы. Поэтому многие хотели попасть именно в эту группу.

Сяо-ма очень хорошо относился к ребятам, особенно к малышам. Если кто-нибудь из ребят заболевал, он приносил больному воду, пищу, велел ребятам из группы по очереди дежурить около больного. Он никогда не отказывался помочь. «Был бы у меня хоть один настоящий брат, — часто мечтал Сяо-ма. — Совсем другое дело!» И так как все остальные ребята здесь были такими же сиротами, как и он, то совместная тяжелая жизнь еще более сближала их.

Сяо-ма хвалили не только ребята из его группы, но и вообще все воспитанники. Хотя остальные старосты были одного возраста с Сяо-ма, однако ни у кого из них не было таких способностей, такого упорства и такой сноровки, как у него. Поэтому на собраниях старост все обычно соглашались с предложениями Сяо-ма.