Альфонз Беднар - Дом 4, корпус «Б»

Очередь потихоньку движется, протискивается в пагоду, а сзади, с конца, нарастает. Очередь тихая, молчаливая, но там, где пани Молецова, слышны вежливые, пугливые приветствия, вопросы, ответы — и пани Молецова уже близится к железным дверям, окрашенным в горохово-зеленый цвет, словно газон пред царствием небесным, уже близится к желанному прямоугольнику, к пагоде, но пагода меняется, кренится, падает на землю, вместо нее вырастает великолепный портал. Файоло читает на нем кривые буквы: ВРАТА ЦАРСТВИЯ НЕБЕСНОГО, где-то мелькают Бела, Яна и Клара, Файоло оглядывается, не видит ли кто по нему, что он хотел бы быть с ними, что они ему нравятся, Бела исчезает, остается только Клара, Файоло с радостью кинулся бы за ней, но боится шелохнуться, понуро стоит посреди женщин, они кажутся ему отвратительными, пахнут коричневой горечью, он понуро стоит, спрашивая себя: неужто и Бела когда-нибудь будет такая, как эти женщины вокруг? Он прячет голову, вдруг видит рекламу: «Помните — молоко полезно не только детям! И взрослый организм нуждается в легко усваиваемом белке и витаминах. Попробуйте выпить стакан молока, жирного или полужирного, с фруктовым соком, медом или каплей коньяку. Вам понравится этот напиток, и вы с удовольствием будете его пить. Молоко — здоровье!» Елки-моталки! Файоло смущенно читает, перечитывает рекламу снова, разглядывает нарисованную консервную банку, молочную бутылку и стакан, здоровые улыбающиеся лица идеального семейства, и — диво дивное — оно не святое, черт подери! — думает он и разглядывает мужчину, женщину и их единственную дочку, смотрит на рекламу и вдруг теряется, жалеет, что там нет другой, поскольку читать уже нечего, и начинает с конца: «здоровье Молоко… пить его будете удовольствием с вы и понравится…» Изумленно оглядывается.

Вся очередь ждет, что будет, застывшая, тихая.

Молодая красивая женщина стоит перед пани Молецовой, не оборачивается, уставившись в землю, и задумчиво водит пальцем по ручке бидона. Полнотелая, одетая в легкое красное платье, она изящно переступает с ноги на ногу. Икры коричневые, загорелые. Вдруг она превращается в Белу, в высокую девушку в синем вязаном платье, длинные стройные ноги, золотое сияние волос — потом она снова превращается в женщину в красном, полнотелую, с красивыми загорелыми икрами.

Очередь цепенеет.

— Пани Микульцова! — раздается сзади.

— Пани Микуль..!

Молодая женщина в красном оборачивается и смотрит на очередь, кто из женщин ее окликает. Смотрит справа и слева, от начала в конец, но явно не видит знакомого лица.

— Кто меня зовет?

Никто не отзывается.

Файоло хотелось бы крикнуть, но он не может, горечь забила ему горло, рот.

Пани Микульцова оглядывается. Дорога перед ней свободна, она входит в молочную, в великолепный горохово-зеленый портал.

А за ней пани Молецова.

Улица перед порталом оживает, люди идут в магазины, в мясную лавку. По улице проезжает мощный автокран, вслед за ним два зелено-коричневых грузовика с мешками цемента и третий — с отличным белым пиленым тесом. Гул и стрекот стихают, и наступает минутная тишина — на улице и в очереди.

Из молочной вдруг высыпают сразу много женщин.

— Пани Микульцова! Пани Бланка!

— Кто меня зовет?

— Я!

— Что вам угодно, пани Тихая?

— Доброе утро!

— Доброе утро! Что случилось, пани Тихая?

Пани Тихая, очень легко одетая и обутая, вся в белом, стройная, с откинутой назад головой, живыми голубыми глазами, улыбается женщинам, стоявшим рядом. Она меньше ростом, чем пани Микульцова, поэтому заглядывает ей в лицо снизу.

— Надо было вам ее пропустить!..

— Кого?

— Ту, что стояла за вами. Вон ту. — Пани Тихая показывает на уходящую беловолосую женщину в голубом жоржетовом платье. — Вон ту надо было вам пропустить.

— А почему?

— Это… — пани Тихая понижает голос почти до шепота, — это, знаете… зять у нее, ну, как бы это сказать? Зять ее, знаете, он это самое…

— Что он? Кто он? Кем он?

— Не могу вам даже сказать, но он кто-то!

Пани Микульцова слегка бледнеет.

— Буду знать, пани Тихая. Пани Тихая, спасибо вам большое. Я, видите ли, новенькая, мы сюда недавно переехали…

— О, не за что. Только в другой раз учтите.

Пани Микульцова уходит, идет, красное платье на ней превращается в белую блузку, белую юбку, волосы — в золотое сияние. Это идет длинноногая Бела.

Женщины в очереди очень тихо смеются, пугливо как-то.

— Ишь, умная!

— Прикидывается, будто не знает!