Альфонз Беднар - Дом 4, корпус «Б»

— А как же тогда?

— Гетерофилли́я!

— Ну, ясно, образумься, не валяй дурака! Не путай меня! Гетерофи́ллия — это, кажется, что-то такое, заметь, я говорю — кажется, когда кто-то любит того, кого не должен любить, и не любит того, кого должен. Ха-ха!

— Ты, верно, имеешь в виду промискуитет, не так ли?

— Вот-вот! И зачем было называть гетерофи́ллией обычный промискуитет?

— Да, вроде бы на одной голове сразу две шапки не носят. Это смешно. — Мацина улыбнулся.

— То-то и оно! Ха-ха!

— Но ты-то ведь говоришь «гетерофи́ллия»?

— А как же, собственно? — спросил гость.

— Гетерофилли́я. А впрочем, гетерофи́ллия или гетерофилли́я, не все ли равно?

Гость с любопытством смотрел на своего старшего друга Мацину и задавался неотвязным вопросом: и что этого Яна так забрало?

— Вчера, — сказал Мацина, — вот, пожалуйста, кури, вчера, значит, видел я замечательный плющ. Это прекрасное, чудесное растение. Был я в одном старом господском саду, или, может быть, парк это, сам не знаю, там все уже так запущено, мы замеряли там стройку, но этот плющ, о! знаешь, он процветает за счет запустенья, кормится за счет этого парка! И как бы заявляет во всеуслышанье: процветать можно только за счет запустенья. Ты знаешь, что такое плющ, да? Так вот, это вечнозеленое, с усиками растение вьется там, в парке, вокруг толстого ореха и почти полностью закрывает его. Корни у плюща в земле, вьется он по стенам, камням, деревьям, и с ним обычно связывают то, что называется гетерофилли́ей. Но это не так. Хоть у плюща и двоякая листва, гетерофилли́я — нечто другое. Правда, нам с тобой и плюща довольно, нас-то как раз интересует его, плющиная, природа. Так вот, тот плющ, что я видел вчера, действительно хорош, он ползет по ореху, сплошь его закрывает, но делится при этом на две части. Одно, внутренняя, у ствола, другая метра на два вокруг всей кроны. Внутри у него листья…

— Неужели? — спросил гость. — Такого я еще не слыхал. Двоякая листва, ха-ха! Занятно!

С улицы донесся детский пронзительный крик, сухой, пыльный.

Мацина вскочил, подбежал к телефону.

— Добрый день, да-да, пожалуйста, прошу вас! Дочки нет дома, но… но она скоро придет. — Он засмеялся. — Верно, легкое отравление никотином, да… да, о да! не смейте столько курить, а главное, в одиночестве, лучше с товарищами, на воздухе, только не дома… да, пожалуйста! Хорошо, если придете… — Он положил трубку, вернулся к гостю и продолжал: — Очень занятно! Необычайно занятно! Плющ ползет по ореху, и что главное — в нем много от натуры человеческой, а натура человеческая, о! это весьма любопытная штука. Плющ цепляется за орех, ползет по нему, там, где не видно, листья у него такие ползучие, как язык, темно-зеленое со светлыми жилками. Кажется, будто он все время высовывает много-много языков. И не знаю, может, только мне так кажется, но все эти языки, эти листья, тянутся кверху, к кроне. Орех этот, конечно, уже хиреет, вот-вот зачахнет. Странно даже, что еще жив, не высох совсем!

— Да, занятно!

— Ну, а снаружи, на виду, у него…

— Постой, Яно, я тебе еще не договорил, а должен — тороплюсь очень — ведь, собственно, потому я и пришел к тебе. — Приятель Мацины беспокойно огляделся, глаза его остановились на стопке писем. — Не забудь потом сказать, о чем хотел! Ха-ха! Так вот, понимаешь, если бы год, один только год я мог заниматься частной практикой, у меня было бы все, что хочу. Машина и прочее и прочее, об остальном я даже не говорю. Я бы обставил квартиру, мы бы с женой и детьми приоделись; это моя вторая жена, ты еще не знаком с ней, знаю, ха-ха! приведу ее как-нибудь, представлю тебе. Видишь ли, она питает некую слабость к нарядам, ну что ж, оно и понятно — женщина молодая. Мне нужен всего только год, понимаешь, прошу тебя, помоги: у тебя большая квартира, я бы к тебе захаживал, мы бы условились о времени, а пациентки нашлись бы. Ха-ха! В два счета нашлись бы. Что думаешь, что скажешь на это?

Мацина ответил только чуть погодя:

— В нашем доме, в корпусе 4 «Б», и так достаточно душно, иной раз даже слишком, но тут стало бы еще душнее, и однажды этот смрад хлынул бы наружу… — Мацина умолк, подумал: О! Выпил кислого вина, выкурил «Липу» [32] Сорт сигарет. . Ей о таких вещах и не снится, подумал он о дочери Дане. Чему училась, тому научилась, но, главное, научилась уважать людей. Сказать бы этому дуролому…

— Так что скажешь на это? Я же не хочу, не хотел бы задаром. Пойми. Уж кое-что и на твою долю перепало бы — а ты, думаю, не из тех, кто не нуждается в деньгах.