Уильям Уортон - Пташка [litres]

Кажется, я перестал рассказывать и просто вспоминаю мысленно, что со мной было, потому что Вайс открывает глаза и говорит:

– Продолжайте, сержант, сообщите о том инциденте, из-за которого вы попали под трибунал. Опишите все, как помните.

– Хорошо, сэр. Нас привезли на военном грузовике в Гаррисберг. Мы находились под командой капрала Лумбовского, того самого унтер-офицера, в нападении на которого я был обвинен. Присутствовало также двое водителей-ефрейторов и четверо солдат, бывших со мной в наряде.

Мой мозг лихорадочно работает: с одной стороны, мне нужно, чтобы моя история Вайса заинтересовала, а с другой стороны, не хочется, чтоб он узнал слишком много. Надеюсь, мне все-таки удастся ее рассказать, не выставив себя каким-то сбрендившим маньяком.

Я спрыгиваю с грузовика первым, и ноги мои подгибаются, потому что я их почти не чувствую. Один из хилятиков-недотеп при прыжке сильно ударяется головой о землю и разбивает о гравий кисть руки в кровь. Урод стоит рядом, показывая на кузов. На нем толстые рукавицы из грубой кожи.

– Тупые ублюдки, вы позабыли о ваших гребаных лопатах. Коли хотите кидать уголь руками, то мне, в общем, насрать. Эй, ты! – Он указывает на меня. – Эй ты, дубина, сигай туда и дай им ихние вонючие лопаты, да шевелись! Неча торчать тут весь день!

Я опираюсь одной рукой о кузов и быстрым движением запрыгиваю в грузовик. Этот тупица не ожидал ничего подобного. Взяв лопаты, я встаю с ними у края кузова. Киваю одному из наших парней и кричу ему:

– Эй, ты, лови!

И бросаю ему лопату. Этот пердун не только не может ее поймать, он еще наклоняет голову и приседает!

– Кончай это дерьмо, мать твою так! Подай им в руки. Это собственность армии. Ты че, хочешь сломать государственное добро?

Я спрыгиваю и раздаю лопаты. Шкеты-ефрейторы подают грузовик назад, поближе к огромной куче угля. Урод забирает у меня лопату.

– А теперь хватаем лопаты и беремся за работу. Держим черенок вот так и суем плоскую часть сюда под уголь, подымаем и кидаем уголь в кузов. Ну, все видали? Дошло?

И что он умничает, чертов тупица. Мы начинаем работать лопатами. Уголь настолько промерз, что едва удается набрать первые несколько лопат; приходится загонять их в него ударами подошв. Мы только мешаемся друг у друга под ногами. Урод отправляется к шкетам в кабину погреться. Они не глушат мотор, и потому там тепло. А нам достается только угарный газ из выхлопной трубы. Никто не разговаривает. Никто из нас не привык работать лопатой, мы все страдаем от холода и как можно туже кутаемся в новые куртки. Похоже, мы будем нагружать этот грузовик очень долго.

– Видите ли, сэр, мы уже часа два кидали лопатами уголь в кузов. Никто из нас не имел достаточной сноровки, и капрал Лумбовский, унтер, в распоряжении которого мы находились, начинал терять терпение. Ему требовалось, чтобы мы поскорее выполнили работу, а мы выбивались из графика.

Вайс кивает и несколько раз хмыкает, показывая, что слушает. Думаю, ему действительно по душе подобная чушь. Наверное, психиатрам нравится слушать всякие дурацкие рассказы.

Мне становится жарко, и с меня начинает лить пот, когда этот урод капрал прыгает с подножки кабины, отбрасывает сигарету и подходит к нам. Мне видно, как шкеты-водители смотрят на нас через заднее стекло поверх угля, который мы успели нагрузить в кузов. Похоже, урод пообещал им, что сейчас они увидят занятное представление. Я готовлюсь к самому худшему. С полминуты урод стоит и наблюдает за нами, потом подходит ко мне. Хватает мою лопату и отталкивает меня.

– Так не лопатят, дубина, делай вот так!

Он вонзает лопату в уголь, наклоняет и, размахнувшись, одним движением кидает все, что на ней находится, через плечо. Затем проделывает это снова. Кажется, этому гаду поручили руководить погрузкой угля неспроста: должно быть, на гражданке ему довелось поработать на шахте. Другие парни прекратили работать и смотрят. Он сует мне обратно мою лопату.

– Давай, принимайся. Хватит валять дурака!

Он возвращается в кабину. Ее дверь открывается, и оттуда доносится смех – глубокий, утробный, как смеются одни ниггеры. Чувствуется, что им там тепло. А я так замерз, что у меня не получается даже моя сицилийская улыбка. Берусь за лопату и начинаю кидать уголь.

Минут через пять он заявляется опять. Стоит и смотрит, прихлопывая рукавицами и притопывая ногами. Я стараюсь показать этому ублюдку, как надо работать: засовываю лопату поглубже, набираю пополнее и размахиваюсь как следует, чтобы весь уголь попал в кузов. Никакому вонючему уроду шахтеру не переплюнуть Эла Колумбато. Он подходит ко мне.