Карина Сайнс Борго - В Каракасе наступит ночь [litres]

Лавируя между священниками в католических сутанах и миссионерами-протестантами в гражданских костюмах, я приблизилась к «уголку ораторов», где собирались мужчины и женщины в красных рубашках. Включив мегафоны, они на все лады расхваливали достижения «Вечного Команданте» и размахивали государственными флагами нового образца с восемью звездами. Эта восьмая звезда появилась стараниями режима [38] В 2006 г. по предложению президента Уго Чавеса Национальное собрание (парламент) Венесуэлы приняло решение изменить государственную символику. К флагу Венесуэлы была добавлена восьмая звезда, символизирующая присоединение в начале XIX в. самой восточной области страны – Гуаяны. Нововведение в символике президент Венесуэлы назвал «звездой Боливара», представив ее как дань памяти национальному герою. Впервые предложение внести в символику страны восьмую звезду поступило еще в 1817 году. и символизировала новую провинцию, якобы возвращенную в состав страны, но это был чисто пропагандистский ход. На самом деле никакой провинции, сначала потерянной, а потом отвоеванной, не существовало в природе. За спинами толпы неофитов красовались два огромных портрета Боли́вара-Освободителя, как его называли из-за его импульсивного вождизма и стремления к единоличной власти в стиле каудильо. На одном из портретов Боли́вар был запечатлен в разгар битвы, на другом – на смертном одре. Плакаты были совсем новые, только что из типографии. Было принято считать, что они делают образ Боли́вара более выпуклым, поэтому Революция развешивала их во всех общественных учреждениях и публичных местах, заменяя ими портреты «факела независимости», к которым мы привыкли с детства.

Новые плакаты с изображением Боли́вара заметно отличались от прежних, на которых был запечатлен исторически достоверный облик национального героя. Теперь Боли́вар выглядел более смуглым, приобретя характерные этнические черты, которые еще несколько лет назад никто бы и не подумал приписывать белому венесуэльскому аристократу начала девятнадцатого века. Эксгумация и генетическая экспертиза останков национального героя, которого Революция решила вынести из Национального пантеона и переместить в индивидуальный саркофаг, прошли с большой помпой. Пышная церемония задумывалась как важная политическая акция, но, на мой взгляд, от нее здорово отдавало некрофилией. Именно после нее в облике Отца Нации начали появляться черты, свойственные метисам. Сейчас Боли́вар больше напоминал Негро Примеро [39] Негро Примеро – «Первый черный» (настоящее имя Педро Камехо) был венесуэльским солдатом, который сначала сражался с королевской армией, а затем перешел в армию повстанцев во время Венесуэльской войны за независимость, достигнув звания лейтенанта. , чем потомка баскских аристократов, которые с оружием в руках сражались против испанского короля Фердинанда VI. Косметическая операция, которой Сыны Революции подвергли историю, несла на себе печать обмана, и думать об этом мне было больно и стыдно, но я постаралась справиться со своим негодованием. Шагая по направлению к проспекту Урдането, я ощущала растущую уверенность в том, что я наконец-то готова оставить все это позади. Страх и отвращение навсегда отрезали меня от моих корней и моей страны. Как и написавший «Лесоповал» и «Сбор доказательств» Томас Бернхард [40] Томас Бернхард – австрийский писатель и драматург. Болезненный одиночка, непримиримый к любой фальши в личных и общественных отношениях, Бернхард своей жесточайшей критикой всех институтов австрийского общества снискал в стране репутацию очернителя и публичного скандалиста. В завещании запретил публикацию и постановку своих произведений в Австрии. , я тоже научилась презирать место, где я родилась. Это было не трудно, ведь я жила не в Вене, а в зловонной клоаке, где меня окружали только гниль и гибель.

Ах ты ж мать твою!.. Вот такие дела…

Процесс моего перевоплощения в Аврору Перальту шел полным ходом. Во всяком случае, первую стадию превращения я преодолела успешно. Переодевшись в платье Авроры, которое было велико мне на три размера, я съездила в испанское консульство. Моя собственная одежда осталась в шкафу моей прежней квартиры, и мне нечего было надеть, кроме Аврориных платьев сорок второго размера и брюк, в которых я просто тонула. Мне потребовалось несколько дней, чтобы привыкнуть к образу бледной, унылой женщины, которая до срока превратилась в старую деву. Часами я простаивала перед зеркалом, с отвращением разглядывая новую себя и занимаясь самовнушением, которое, правда, не приносило никакой особенной пользы. Впрочем, и вреда от него не было, что меня вполне устраивало.