Юрий Бедзик - Этаж-42

— Вы утверждаете, что фрау Арндт не покорилась негодяю? — холодно спросил он Вилле Германа.

— Она ненавидит его! — оживился немец. — От верных людей мне известно… Шустер уже больше года держит Густу под стражей, шантажирует тем, что ославит ее перед друзьями и перед партией. Он до безумия влюблен в нее. Хочет, чтобы они поженились. Но она заупрямилась… Просит только об одном, чтобы он вернул ей дочь, маленькую Ингу. Возможно, Шустер надеется таким образом сломить упрямство фрау Арндт.

— Хорошо, — сказал Найда. — Никуда из Визенталя не выезжайте. Дома телефон у вас есть?

— К сожалению, нет… Но у меня любезные соседи. Они позовут.

— При малейшей опасности свяжитесь с нами.

— К вашим услугам, господин майор! Немец поспешно вышел из комнаты.

Оставшись один, Найда погрузился в раздумья. Ему представлялись синюшные, осунувшиеся личики малышей из приюта. Которая же из девочек была дочкой Густы? Найда знал почти всех ребятишек, ему даже рассказывали, откуда их привезли. Двух пятилетних мальчуганов нашли на дороге в разбитой машине, — они сидели, закутанные пледами, съежившиеся, перепуганные, позади убитого водителя, который, вероятно, был их отцом. Девочку Эльзу вытащили из горящего дома, где погибла вся семья. Некоторые жили в приюте еще во времена нацистов, с тех пор как начались бомбардировки крупных городов и власти стали отправлять детей в глухие районы, где им предстояло пробыть до лучших времен, до чудодейственного спасения «тысячелетней империи».

Расположенные неподалеку советские части время от времени совершали глубокие рейды по лесам, забирались в самые опасные районы. Банды были почти истреблены, жизнь возвращалась в мирную колею. И все же обстановка оставалась напряженной: казалось, недобитая гадина заползла в нору и, затаившись, ждет.

Знакомый часовщик больше не появлялся. Найда собирался сам проведать его, разузнать, не показывались ли лесные «гости». И вдруг поздней ночью позвонили в комендатуру: Герман Вилле убит неизвестными на своей квартире. Соседи ничего не знали или боялись сказать правду. Найда понял: Германа Вилле убрали люди Шустера.

— Никого не пускать! — бросил Найда в трубку. — Вызвать полицию. Сейчас подъеду.

«Студебеккер» с солдатами подлетел к маленькому домику на окраине, Найда выставил посты, вошел в квартирку часовщика. Бургомистр и двое полицейских сидели на кухне.

На пороге появился врач в форме вермахта, без погон, с белой повязкой на рукаве. Видимо, из отпущенных пленных или же из какого-то госпиталя. Вытянулся перед советским майором, вскинул руку к фуражке.

— Герман Вилле в тяжелом состоянии, — доложил он картаво.

— Как? — Найда посмотрел на бургомистра, и тот под его взглядом медленно поднялся. Полицейские тоже встали. Герман Вилле, оказывается, жив… Значит, не все еще потеряно.

Шире растворились двери. Санитары выносили на носилках прикрытого одеялом старого часовщика, на пожелтевшем лице которого темными впадинами выделялись закрытые глаза. Он тяжело и прерывисто дышал. Врач пояснил Найде, что две ножевые раны в грудь могли стать смертельными, если бы хоть один удар поразил сердце. Герман Вилле был без сознания, он потерял много крови, и если удастся вывести его из шока, то…

Потерпевшего поместили в открытом кузове военной машины и повезли в советский госпиталь. Найда с офицерами комендатуры осмотрел маленькую, холодную, заставленную старинной мебелью комнату. В углу стоял рояль, покрытый пылью, на комоде и на подоконниках тоже лежал слой пыли, окна, видимо, не открывались с начала войны. «Будь я следователем, сразу обнаружил бы какой-нибудь след, — подумал с сожалением Найда, оглядывая темную, мрачную комнату, где, казалось, сам воздух был пропитан чем-то тяжелым и мертвенным. — Значит, он не выполнил требования Шустера. И Шустер расправился с ним».

На следующий день Найда посетил сиротский приют. Двухэтажный дом утопал в снежных сугробах. Высокие окна глядели в зимний день расписанными инеем стеклами, какой-то старик, видимо из добровольной охраны, расчищал лопатой дорожку. Войдя в вестибюль, Найда ощутил гулкую пустынность нетопленого сводчатого и полутемного помещения. Ни звука, ни души. Ему даже стало жутковато. Он вспомнил слова старого часовщика: «Шустер может явиться в Визенталь за своей дочерью!»

На втором этаже он встретил худенькую бледную девушку в длиннополом мужском пальто. Сперва она испугалась, но когда узнала Найду, ее серые глаза радостно засияли. К ним не раз приходил русский майор и всегда что-нибудь приносил: хлеб, одеяла, чай.