Пётр Алешковский - Секретики

Тут-то он и подошел – в необычном светлом костюме, с длинным зонтиком-тростью. Говорил он, таинственно пришепетывая и так сладко, что я сразу заподозрил неладное.

– Здравствуй, мальчик, что ты здесь делаешь? – вежливо начал он.

– Друзей жду, они еще в театре.

– А ты сбежал? Спектакль не понравился?

– Они там работают, – в подробности вдаваться не хотелось. Дядечка в костюме был полноватый и холеный, и от него противно пахло душным одеколоном.

– Ты не замерз?

Это был странный вопрос. Мне показалось, что он хочет спросить о чем-то другом, но пока не решается, словно изучает меня, как удав кролика. Я застыл и на вопрос не ответил.

– Любишь вкусно покушать? – неожиданно спросил он.

– Люблю, конечно, – вежливо ответил я. Он довольно улыбнулся, чуть придвинулся и тихо сказал:

– Хочешь покушать, как в ресторане? У меня есть друг, он настоящий повар и может нас накормить. Мой друг любит готовить и кормить своих друзей. Покушаем, послушаем музыку, а потом поедешь домой на такси.

“Кушать”, “покушать” – лакейские слова, так учила меня мама. Чуждые словечки, вкрадчивый тон, предложение ехать неизвестно куда… Всё это выглядело очень странно. Я кожей чувствовал опасность, исходившую от этого чересчур доброго дядечки.

– Сегодня не могу, надо домой.

– Как насчет завтра? В шесть? Приходи прямо сюда. Придешь?

– Да. Завтра обязательно приду, – выдавил из себя, уже понимая, с кем имею дело.

– Ладно, не волнуйся, просто хочу с тобой подружиться. Как тебя зовут?

– Алёша, – соврал я на всякий случай.

– А меня Валя, – сказал холеный дядечка, томно закатив глаза. – Ну, Лёшенька, договорились?

– Завтра, в шесть, – нарочито спокойно, подражая голосу бывалого разведчика из кинофильма, подтвердил я.

– До свидания, – пропел он, коснулся моего плеча и зашагал к колоннам Большого театра.

Друзей я дожидаться не стал, нырнул в метро и помчался домой. Всю дорогу меня трясло от отвращения и испуга. Прямо с порога выпалил маме:

– Мам, ко мне пристал шпион, самый настоящий, надо срочно идти в милицию. Он меня вербовал, это точно.

Мама обняла меня, погладила по голове и ласково сказала:

– На свете много плохих людей. Ты никуда не пойдешь. Он не шпион, просто очень нехороший человек.

Я чувствовал, что прокололся по-крупному, а потому не стал приставать к ней с вопросами. Впрочем, очень скоро перестал об этом думать и заснул. Шпионы мне не снились.

Так на актерской карьере был поставлен крест, и на Театральную площадь я долго не наведывался. О том, что фонтан у Большого был в те времена излюбленным местом встречи геев, я узнал сильно позже, как и о самих геях.

Через год после шарады, когда я окончил шестой класс, мы переехали на другую сторону железной дороги. Публика здесь была попроще. Мы снимали у дяди Лёши и тети Веры половину их зимнего каменного дома. Летом хозяева перебирались в комнатку у кухни, ссылая сына и дочь на второй этаж, его дядя Лёша еще достраивал. Дом был большой.

– В маленьком доме я всё детство провел, вот он где у меня, – говаривал дядя Лёша, проводя ребром ладони по шее, словно хотел ее отрезать окончательно. Там у него был глубоченный шрам, как будто шею пилили-пилили, но недопилили. Это был след от тяжелого осколочного ранения, после которого его долго лечили в госпиталях, а потом комиссовали.

Дядя Лёша работал возчиком в колхозе, уезжал чуть свет на лошади, запряженной в открытую телегу, и возвращался после обеда с прибытком – мешком цемента, песком, кирпичами, досками, которые шлифовал ручным рубанком… Как я теперь понимаю, стройматериалы он воровал с колхозных строек. Выпив как-то вечером, он познакомил меня с философией советского колхозника:

– В колхозе я немного работаю на государство и немного на себя, а тут, – он обвел указательным пальцем свой небольшой участок, – много и только на себя! Дачник – человек с деньгами! Я сделаю столб – рубль мой. А сто столбов – сколько будет?

– Сто рублей, – моментально скалькулировал я.

– Во-о. Столбы всем нужны, забор без столба не поставишь. А бетонный столб стоять будет, когда нас уже закопают. Дети мои голодать не будут, мы наголодались, детям не дам!

Он был изрядно пьян, и многое из сказанного им я тогда не понял.

– А если придут отбирать, не дамся. Думаешь, я с войны оружие не принес? Есть у меня. И пистолет есть!

– Кто придет, дядя Лёша?

– Не дамся. Не те теперь времена!

Я стал упрашивать показать мне трофейный пистолет.