Натан Энгландер - Ужин в центре земли [Литрес]

Джошуа сидит в комнате с огромным окном, выходящим на озеро. Он постукивает ногой и трет сонные глаза.

Открывается дверь, ведущая на кухню, и появляется паренек с двумя чашками кофе на подносе. Он торопливо ставит их на стол и торопливо уходит. Не успела кухонная дверь закрыться за ним, как в проеме главного входа показывается Зандер; его шелковая жилетка расстегнута, и, что еще более удивительно, расстегнута и крахмальная рубашка под ней.

Джошуа видит, какой у Зандера загорелый и волосатый живот. Он поворачивается к стеклянной стене, через которую всякий, у кого есть бинокль, может засечь этот непорядок в одежде.

Зандер, проследив за взглядом Джошуа, кажется, понимает, из-за чего он обеспокоился, понимает – и ему все равно.

Он с размаху опускается в кресло рядом с Джошуа и берет одну из чашек.

– Сука, – говорит он, пригубив обжигающий кофе. – Сука, горячо.

Он дует на крохотную чашку – мощно дует, не может не отметить Джошуа, – и отпивает еще раз.

– Ты слыхал когда-нибудь, чтобы человек обжегся эспрессо после того, как кофе поставили на стол? – говорит Зандер. – Господи, ну что за мальчишка. – Затем, прищурив глаза, словно вот-вот раскроет заговор: – Есть какой-нибудь способ подкрутить бойлер у этих машин? Есть способ нарочно сделать кофе горячей, чем обычно?

– Не думаю, – отвечает Джошуа, слушавший его нервно. Ибо он не может взять в толк, с чего это вдруг Зандер, его сдержанный, исполненный стоицизма и обычно молчаливый домоправитель-немец, заговорил не по-английски, а на иврите.

– Значит, этот маленький говнюк тут орудовал только для того, чтобы мне досаждать. Он самая опасная личность под этой крышей, хотя, по идее, он-то как раз, один из всех, никому ущерба наносить не должен. Даже этот зловредный маленький повар делает свое дело без происшествий.

– Я не понимаю, – говорит Джошуа – подчеркнуто по-английски.

Он изо всех сил старается дышать ровно, хотя после ночного звонка это у него никак не получается. Он снова поворачивается к окну, за которым теперь проплывает гоночная гребная лодка. Он сосредоточивает на ней взгляд, стараясь извлечь спокойствие из размеренного изящества, с каким весла погружаются в воду.

– Что именно тебе непонятно? – спрашивает Зандер, твердый в своем решении использовать иврит. – Тебя смысл того, что я говорю, смущает, или сами слова?

– Пожалуйста, Зандер. – Джошуа чуть ли не умоляет. Он знает, что парню, который принес кофе, может быть слышно из кухни. – Я правда не понимаю.

– Это все, что у тебя имеется в твоем сраном арсенале? – спрашивает Зандер. Затем, искривив лицо, он передразнивает собеседника тоном, который Джошуа находит до обидного плаксивым: – «Что? Что это? Кто это? Я ничего не понимаю!»

Уже паникуя не на шутку, не зная, как добиться от Зандера, чтобы говорил тише, Джошуа сам переходит на иврит.

– Что если парень слышит?

Зандер качает головой так, будто в комнате, кроме Джошуа, есть кто-то еще, кому он может адресовать свою досаду.

– Это был у мальчишки последний кофе. Его уже тут нет. О чем тебе надо беспокоиться – это как нам выбраться из жопы, в которой мы по твоей милости. Что если немцы слушали? Что если американцы, которые слушают немцев, слушали их, слушающих нас? Сюда, может быть, уже едут с сиренами. И это я еще не рассматриваю то, что будет, если ХАМАС решит с нами разобраться прямо здесь. Ты хорошо нас подставил, чертов трепач.

Джошуа прижимает ладонь к подбородку и крутит головой, пока шея не щелкнула.

– Ты можешь мне объяснить, что там произошло? – спрашивает он. – На всех каналах говорят о погибших. Показывают, как люди несут над головой убитых детей.

– Да, – говорит Зандер. – Тот, кто нам был нужен, прятался в здании, которое обрушилось на соседний дом поменьше, там была семья, не имеющая к нему отношения. Большая семья, судя по репортажам.

Джошуа бледнеет. Он чувствует покалывание в кончиках пальцев – кажется, что может упасть в обморок.

– Так, значит, это мы сделали, действительно мы? Уничтожили дом, полный детей?

– Нет, это не мы. Большое здание упало так, как оно упало. Это сила тяготения. Непредусмотренный результат гравитации.

Зандер чешет волосатую грудь, и Джошуа видно, какое мощное у него телосложение. Под одеждой вся эта мускулатура не заметна.

– Грудной ребенок, – говорит Джошуа. – Двухмесячная девочка.

– Что ты хочешь от меня услышать? Тут либо – либо. Либо двадцать наших детей намеренно, либо десять их детей случайно. Никто не принуждал человека, которого мы ликвидировали, посылать к нам убийц одного за другим. Никто не заставлял его делать бомбы.