Александр Шакилов - Лишние дни [СИ]

Слон, начальственно сдвигая брови, осматривает палату — кто-нибудь против?! или куда? — и, не отыскав диссидентов, заливает родниковую водичку в свой блатной кипятильник: пластиковая чашка, внутри нагревательная пластина. Штекер в розетку — и к девчонкам, курить на сон грядущий.

Кипятильник гудит и странно порыкивает, чем и привлекает внимание: отрываю глаза от Хайнлайна и голову от подушки — наблюдаю, как чашка, вибрируя, медленно, но уверенно движется по поверхности стола. Вот и край, упс! упала! На не застланную постель Юрика выплеснулась. Со вздохом — пришлось-таки, вашу мамашу! — откладываю книгу: надо же кому-то обесточить электронагревательный прибор, чтоб беды не случилось. Да вы сами в курсе: кипятильник — младший брат паяльника в заднице. Короче, адская машинка этот кипятильник, за ним же глаз да глаз. А ещё от спирали подкуривать можно, что я и делаю, спички экономлю.

Через минуту появляется Слон:

— Я не понял.

Для тех, кто на бронепоезде, объясняю:

— Твой кипятильник упал на кровать Юрика. Прыгает, зараза, как жабон, пережравший пургена. А Юрик скоро придёт, и вряд ли ему понравится мокрая подушка.

— А шо делать?

— Думай. Может, стоит поменять его мокрое на твоё сухое, раз так получилось, шо ты виноват.

Слон смотрит на меня как на клиента психбольницы: СВОЁ сухое — на чужое МОКРОЕ?! Ты как себя чувствуешь? Я виноват?! Это кипятильник, а Слон не при делах!

Мне похуй, я ищу закладку — голожопую картонку от упаковки презервативов — среди целомудренных страниц классической фантастики.

Странно, но у Слона вдруг обнаружилось наличие совести: он накрыл подмоченное безобразие одеялом, типа чтоб глаза не мозолило…

Ночь.

Темно.

Юра, нестабильно реагирующий на внешние раздражители, плюхается на кровать; его мучают желудочные спазмы, он дымит «лазером», являя собой внеплановое подтверждение аксиомы «водка — уже не вода». Фильтр, по окончании процедуры убивания лошади, торжественно вдавливается в стену, ожогом помечая на синей краске ещё один день, прожитый не зря — сколько дней мы здесь, столько и пятен. Героические потуги раздеться, как ни странно успешные, преобразуются в благородное похрапывание. Под эту колыбельную проваливаюсь в дрёму и я.

Просыпаюсь — громкий протяжный стон — Юра:

— А-а-а-а-а-а-а! Пацаны-ы-ы! А-а-а-а-а-а-а! Пацаны-ы-ы!

— Ты чего?!

Чего в моём вопросе больше: озабоченности или раздражения?

— А-а-а-а-а-а-а! Пацаны-ы-ы! А-а-а-а-а-а-а!

— Шакил, шо это с Юриком?! — Слон, как всегда, задаёт правильные вопросы. Я же всё знаю. Я — Большая Советская Энциклопедия. У меня голова квадратная: вместо черепа системный блок с гигом оперативки. Разбуди меня ночью и спроси: сколько будет пятнадцать в сто сорок шестой степени — я обязательно отвечу. Да. Нефиг делать.

Раздражения больше — нужно срочно спустить пар:

— А я ебу?!! Слон, чо ты, блять, вечно бычишь?! Ну ты мне скажи!

— Кто бычит?

— Ты бычишь!

— Я бычу?

— Ты!

— А-а-а-а-а-а-а! Пацаны-ы-ы! А-а-а-а-а-а-а!

Есть желание популярно рассказать Юре о правилах хорошего тона, о том, что нельзя перебивать старших на самом интересном месте. Но синдром жирафа достиг той стадии обострения, когда информация наконец доползает до мозгов: оп-па, а ведь с Юриком что-то не так. Согласитесь: если человек стонет, то не от счастья. Если он, конечно, не трахается. А Юра лежит на кровати одинокий, как белый парус, шишку отнюдь не парит, принародно ящура не выгуливает.

— А-а-а-а-а-а-а! Пацаны-ы-ы! А-а-а-а-а-а-а! Мне плохо!

Плохо ему… А кому щас хорошо? Пить меньше… э-э… В смысле, с друзьями делиться надо, это ещё Ильич в декрете завещал: делиться, делиться и ещё раз делиться. А то сожрал всё сам, наглая морда, а теперь спать не даёт.

— А-а-а-а-а-а-а! Пацаны-ы-ы, я заболел! У меня температура!

— Какая температура? — настораживается Слон. Он панически недолюбливает всякие температуры и кашли, он уверен, что насморком передаётся бубонная чума, от которой СПИД бывает.

— А-а-а-а-а-а-а! У меня температура! Я заболел! Я так вспотел!

— Вспотел? — в вопросе Слона проскальзывает понимание.

— А-а-а-а-а-а-а! Пацаны-ы-ы! Я так вспотел, что и простыня, и одеяло мокрые!

— А-а-а, вспотел… И простыня, и одеяло… Это ничего, — слышно, как Слон поворачивается, скрипя пружинами, фэйсом к стенке. — К утру будешь здоров, Юра. Гарантирую.

Простыня? Одеяло? И что?..

Ага, и перевёрнутый кипятильник, вот что.

— Да, Юра, утро вечера мудренее.

— Как в сказке?