Александр Шакилов - Лишние дни [СИ]

Как ни странно, но ему вставило. Так что, юные, финансово ограниченные, но находчивые и с горящими трубами, дерзайте!

По шарам вставило — в голове немного прояснилось. Прогулки по воде помогли. Сидим на «бревне», плавки сушим, курим «приму». Да не какую-нибудь «люкс» или «оптиму», а нормальную, Каменец-Подольскую. Вонючую и мерзопротивную. Как для нас деланную.

Воздух сотрясает «Прощание славянки» — это покидают лагерь автобус и две машины: везут школьников на колхозные поля. Таки без маньяков-садистов в радиорубке не обошлось: детишкам на солнцепёке, раскорячившись, километровые грядки окучивать, а маньяк, падла, издевается. Сидит, небось, ноги на столе, пиво, сигаретка — и вентилятором охлаждает вспотевшую промежность. Фашист.

Транспорт поглощает дорожная пыль. «Прощание» смолкает. И после небольшой паузы:

Казанова, значит. Ню-ню. Не просто чекан-чикотило, а сексуальный — из разряда Утренних Арабских Шейхов. Каких шейхов? Вы не знаете эту историю?! Тогда слушайте, она коротенькая:

Как-то погожим утром известный и ооо, ооо, чень — нет, ооо, ооо, ооо, чень — богатый арабский шейх приказал купить для своих трёхсот наложниц триста фаллоимитаторов с моторчиками. Себе же он сделал пластическую операцию по изменению пола. Самолично. Долго что ли? Чик — и всё. А потом удалился на покой в женский монастырь (красный фонарь у входа), чтоб десять лет спустя стать первым римским папой-транссексуалом. Была у шейха такая мечта. С детства. Мечтал он, понимаете ли, быть одновременно и женщиной и папой.

Юра подкуривает сигарету от своего же бэрика:

— Што-то, пацаны, жрать охота…

Намёк поняли: Слон сбегал к шалашам и притащил водки.

— Это всё хорошо, — кряхтит подобревший Юра. — Но это так, баловство, надо што-то поконкретней решать.

Слон срывается с места, но его останавливают.

— Я имею в виду: надо ПРИГОТОВИТЬ ПИЩУ.

На том и порешили: Юрика на камбуз, я дрова таскаю, остальные, зондер-команда под руководством Кабана, топают на промысел раков. Звероловам для приманки пришлось выделить батл беленькой — вместо червячков и для храбрости: Костяра заявил, что без анестезии отказывается совать руки куда ни попадя и под скользкие коряги.

Миновал час, Юра давно уже приготовил фирменное блюдо — нарезанный хлеб, фаршированный вскрытой банкой кильки, а Слон ещё раз сбегал за наркозом для Кабана, у которого, оказывается, фобия на водомерок. И вдруг со стороны Гнилого Заливчика раздались дикие вопли:

— Ну ни хуя себе я поймал!! Летающая рыба с клешнями!!

— Где, Кабан?! Покажи, где?!

— Идём к пацанам, покажу!!

Юра смотрит на меня: наркоз — это правильно, но! — товарищи, надо ж и закусывать иногда, а то скоро прыгающие крокодилы в норах заведутся.

Из-за деревьев появляется процессия, Хрюша во главе:

— Ебать, пацаны, шо я исполнил, вот это да!!..

— Раков наловили?! — грозно перебивает-вопрошает Юра.

Костик трясёт внушительно шевелящимся пакетом — взор Юры смягчается.

— Летающая рыба с клешнями!! — брызжет слюной довольный Кабан.

В ответ мы снисходительно улыбаемся: да, конечно, рыба, конечно, летающая и, ясен красен, с клешнями — обычное дело, гы-гы, для психушки, чего ж так орать?

— Вот! — Олег придерживает рукой оттопыренную на животе футболку.

— Шо — вот?

— Щас. Царапается, зараза. — Он достаёт из-за пазухи…

Тишина.

У Юрика изо рта выпадает сигарета.

Рыба, дёрнувшись, выскальзывает из Хрюшиных пальцев и, треща стрекозиными крыльями, уносится в небо, на прощание клешнёй приласкав фэйс Слона.

— Упорхнула, блять! — Кабан заметно огорчён.

— Ну и хрен с ней, — Юрик угощает меня резервной «ватрой», его пальцы дрожат. — Ты это, Олег, не расстраивайся.

— Я бы всё равно не стал есть такую гадость. — Костик высыпает улов на подстилку.

Раки оказались очень вкусными.

— Шо-то чаю захотелося, — вслух думает о сокровенном Слон. Вслух — чтоб мы его отговорили: не пей, типа, заваркой станешь.

— Или пива с раками, или крабовыми палочками, — продолжает мечтать Слон. — Слышьте, пацаны, хотите пива с крабовыми палочками? Холодненького?

Я молчу, я изучаю «Дверь в лето» (сорок пятая страница), к тому же на идиотов не обижаются. Кабан навёрстывает недосып — тоже молчит. Ещё с тихого часа онемел, даже на ужин не пошёл. И не обижается. Потому как сам такой. В смысле, не отказался бы от пивка. Холодненького.