Шандор Ласло-Бенчик - В тугом узле

С Ишпански все здоровались первыми, даже генеральный директор. Я никогда не подходил к нему ближе чем на три шага. Знать, правда, я его хорошо знал, ведь в каждой нашей работе он незримо присутствовал.

На месте нынешнего завода стояла когда-то небольшая старая мастерская, состоявшая из нескольких мрачных задымленных цехов, а сборочным цехом был сам двор. И работало здесь всего-то дюжины две людей. Рассказывают, что те, старые трудяги, отмечали как праздник выпуск каждого вида готовой продукции. А сегодня? Нас, наверное, не меньше тысячи, и за три дня мы производим больше, чем когда-то за десятилетие. А саму продукцию вообще нельзя сравнить — небо и земля!

Я это все знаю потому, что под канцелярскими помещениями технического отдела — огромный подвал. Двадцать лет тому назад его отлично отремонтировали, привели в порядок, покрасили, оборудовали и устроили в нем музей завода. Здесь можно, по существу, увидеть все, что завод производит и производил за все время своего существования. Собрано невообразимое количество экспонатов, начиная от различных цепей, обручей и кованых инструментов, вплоть до гигантского гидравлического пресса. Более мелкие экспонаты представлены в их натуральном виде, а более крупные, габаритные и дорогие машины — макетами и плакатами. Сегодняшний день завода представлен, в частности, моющими аппаратами на фотоэлементах, автоматическими комплексами красящих цехов. А будущее? Поживем, увидим.

Много разного толкуют о нашем будущем. Будто бы вместо больших комплексных арматурных агрегатов, гидравлических станов, сложных комплектов оборудования мы будем выпускать в рамках международной кооперации труда в первую очередь отдельные конструкции и детали машин, зато в гигантских количествах. Какое-то оборудование, осуществляющее обслуживающие функции.

Во всяком случае, многое из того, что выставлено в музее, обязано своим появлением Дюле Ишпански.

В какой мере и как — этого по готовой продукции не увидишь. Но мы-то знаем. На нашем предприятии никогда гладко, без сучка и задоринки, ничего не делалось. Но какие бы неполадки, неразбериха или провалы ни случались, Дюле Ишпански все было нипочем: так или иначе, но он всегда умел выжать из людей то, что ему было нужно, и получал предписанную планом продукцию. Любой ценой. При этом его абсолютно не волновало, что в большинстве случаев все осуществлялось путем, далеко не предусмотренным правилами, или что внизу, в частности в цехах, в сборочной, людям зачастую приходилось делать невозможное.

— В идеальных условиях, при благоприятных обстоятельствах и дурак сумеет дать продукцию, — имел он обыкновение отвечать на жалобы бригадиров. — Но такого не бывает и не будет никогда.

Рыжий Лис у нас — сила! Даже не из-за своего служебного положения, не только благодаря своей позиции, но и потому, что он, можно сказать, каждого держит в ежовых рукавицах. И в первую очередь держит в руках не дела, не повседневную текучку, а именно людей. И его сотрудники, его подчиненные, что бы они ни делали, делают ради него. Даже то, с чем они и сами бывают не согласны. Как и он готов все сделать, стоит только от него, от завода потребовать новой продукции, новых показателей. Если, к примеру, завтра начальство приказало бы Дюле Ишпански отложить в сторону все, что в данный момент находится в сборочном цехе, и выпускать серийно космические корабли, он, не моргнув глазом, взялся бы за это дело, и никто бы не посмел ему перечить.

Сомнения и жалобы, разумеется, все равно возникнут. Их он обычно снимает банальной фразой, что ничего нет невозможного, есть нежелание или неумение. И если и после этого кто-нибудь пытался обратить внимание Рыжего Лиса на то, что для выполнения полученного задания у нас нет материалов, нет инструментов, нет деталей или нет еще даже и разработанной технологии, Ишпански только качал головой:

— Это все мелочи, коллега. Товарищи именно за то и получают зарплату, чтобы был материал, были инструменты, были детали и была разработанная технология. Хоть со дна преисподней, а все должно быть.

И в конечном итоге результаты всегда подтверждали правоту Рыжего Лиса: рано или поздно (как правило, поздно, более того, обычно в предпоследний момент), но находилось все. Возможно, и вправду со дна преисподней. Чтобы затем, уже в сборочном цеху — кровь из носа, но мы могли добиться необходимых результатов.

Что да, то да, он походил на капитана, который приведет в гавань свое судно, даже если оно получило пробоину, попало в страшный шторм, команда взбунтовалась и в машинном отделении начался пожар…