Шандор Ласло-Бенчик - В тугом узле

Не сговариваясь, мы сели под навесом «дворца» и уставились на грузовик с прицепом и на пять огромных ящиков. Потом переглянулись. Тот добрый настрой, который охватил нас во время спектакля с подъемом ворот, быстро улетучился.

Канижаи уже издали заметил, что настроение у нас неважное.

— Ну, что там, друзья-товарищи, что там? — спросил он.

Глупый вопрос: «что там?» Мозг Яни Шейема тут же сработал, совершив сальто-мортале, и Яни ответил:

— Это, дорогой батя, минуты размышления. Народ размышляет над тем, с какой целью, собственно говоря, мы существуем в этом мире.

— А с той, дружочек мой, чтобы быть здесь и выполнять нашу работу. Для нас, почтенные члены бригады, чесать пятки — недоступная роскошь. И кроме того, если память мне не изменяет, то именно труд превратил обезьяну в человека, а не бесплодные размышления.

— Хопля, начальник! Но я также учил, что с тех пор, как человечество слезло с деревьев, оно именно для того и работает, чтобы можно было не работать. Не так ли, сограждане? А сейчас мне сразу как-то и не приходит на ум, на какой стадии мы находимся. Может быть, мы давно уже достигли цели, только не заметили этого и продолжаем бессмысленно двигаться дальше. Может, мы уже создали капитал и могли бы жить на проценты? Вы об этом не задумывались?

Но Канижаи не склонен был к философствованию:

— Вот когда здесь будет учрежден рог изобилия, дорогие детки, вот тогда! Но пока я еще ничего не знаю о таком постановлении. Значит, пока нужно работать. Ну, ребята, быстро! Сгружайте ящики!

— Ну-ну, батя! — покачал головой Рагашич. — Человечество якобы давным-давно уже свергло рабовладельческий строй.

— Довольно! Семинар закрываю! А ну, живо, пока я говорю по-хорошему. Или не понимаете, что мы должны спешить? Разразится скандал, если к полудню не управимся.

— Не управимся? А с чем, позволительно узнать, дорогой наш батя, наш бригадир? И зачем? Видишь ли, батя, ты поднял нас в полночь по тревоге. Ну, хорошо. Мы, как идиоты, повозились на благо общества с проклятыми воротами. Хотя вроде и не наше бы дело. А теперь? Мы, что же, голыми руками должны сгружать эти ящики? Ни крана, ничего? Это не наше дело. Если я не ошибаюсь, в этих ящиках пять холодильных установок. Мы выпустили их полгода назад. И я уже не спрашиваю, почему они теперь здесь. А помните, какая безумная была тогда спешка? Мы гнали с ними, кровь из носа, вокруг нас жужжал и танцевал весь наш заводской генштаб…

— Да слушайте же! Если уважаемые товарищи все так хорошо учитывают, то, наверное, вам известно, какого типа оборудование мы готовили по этому внешторговскому заказу.

— Было заказано пять А-2.

— Ну, вот! Но на эти А-2 больше нет заказов. Заказы идут на А-4! А есть у нас готовые А-4? Нет. Что из этого следует? А то, что эти холодильники нужно переоборудовать по типу А-4. Большой разницы нет. Нужно заменить прокладки и приборы, сверху смонтировать рабочие мостки и установить клапанное распределение. Улавливаете?

— Мне надоело, что у нас играют в футбол людьми, как обезьяны резиновым мячиком, — заметил я. — И никто мне не докажет, что все это нельзя было сделать на заводе.

— Не все можно делать у всех на виду. Нет никакой необходимости, чтобы непосвященные совали всюду свой нос.

— Подавиться мне, если это снова не какой-то шахер-махер.

— Ну, если и шахер-махер, то ты тут ни при чем. И не засоряй себе голову, дружок, — ничего особенного в этом нет. Главное — это то, чтобы к полудню мы управились. Приедут приемщики, привезут документацию: паспорт на агрегат, разрешение на провоз, гарантийное письмо… Приедут таможенник, уполномоченный но внешнеторговым поставкам.

Виола поднялся с места:

— Ты сказал: к полудню?

— Да, к полудню.

— Ничего из этого не получится, если мы будем только языком молоть и слушать мудрого черта Рагашича, который никогда ничем не доволен. Навар будет за это?

— Двойной.

— Тогда — за работу!

Так обычно и заканчивались наши споры. Выскажем каждый свое, глупо ли, умно ли, разум победит страсти, заблуждаемся мы или правы, — все равно. Канижаи разрешает. И сейчас он спокоен, потому что знает, что так или иначе, но восторжествует его воля. Потому как в конечном итоге он — диктатор, этакий узаконенный Чингисхан. И он знает, что в нашей компании всегда найдется кто-то, кто рано или поздно, но образумится. А за ним тогда пойдут и остальные, как стадо овец за бараном. Вот и сейчас вслед за Виолой поднялся Яни Шейем, Марци Сюч заложил между зубов новую жевательную резинку и полез в кузов грузовика. Поднялся и я. За мной и Миша. Папаша Таймел выждал результат народного голосования и тоже присоединился к нам, поспешив сразу в первые ряды.