Холли Борн - Манифест, как стать интересной [litres]

Хотя разве интересные вещи бывают легкими?

Бри с воодушевлением закончила печатать и нажала «Опубликовать». А потом, даже не почистив зубы, откинулась на подушку и моментально уснула. С улыбкой на лице.

БРИ ПРОСНУЛАСЬ С БЛОКНОТОМ ПОД ЩЕКОЙ. Во рту будто сдохла парочка крыс. Язык казался наждачкой – при желании им можно было бы шкурить бревна. Пока она спала, в голове словно подвесили огромный гонг, по которому непослушные детишки то и дело колотили палкой. Бум. Бум. БУМ.

И все же Бри чувствовала себя прекрасно. Это было лучшее похмелье в ее жизни. Потому что, кроме похмелья, у нее теперь была цель. Бри свесилась с кровати и подняла ноутбук. Затем залогинилась на блогоплатформе и перечитала написанное ночью.

А неплохо.

Конечно, это была не великая литература. Однако запись – несмотря на то что Бри напечатала ее сама – доставила ей искреннее удовольствие. Теперь пути назад не было. Рубикон перейден.

Бри отыскала зубную щетку и вместе с ней отправилась в смежный со спальней душ. Ей нравилось одновременно чистить зубы и мыться – особенно когда из головы еще не выветрилась винная дымка. Вода был горячей, почти кипяток. Бри стояла под струей, пока кожа не покраснела, а голова наполнилась благословенной легкостью.

– Доброе утро, милая, – поприветствовала ее мама, едва Бри перешагнула порог кухни. На той был короткий топик, обнажающий талию – талию пятидесятилетней женщины, откровенно говоря. Мама надевала его только для занятий гимнастикой, но все-таки. – Я приготовила тебе фруктовый салат.

Бри что-то хрюкнула и полезла в холодильник за вегетарианским беконом для сэндвича. Сегодня был день углеводов.

– Папу снова вызвали на работу, но вечером у нас будет образцовый семейный ужин. Представляешь? Надо приготовить жаркое!

Бри молча поставила сковородку на плиту.

– Я только что вернулась с центрифуги. После сеанса чувствуешь себя так, будто родилась заново. Тебе надо как-нибудь сходить со мной…

Бри шлепнула бекон в масло, и оно тут же начало шипеть и пузыриться.

– Пожалуй, съезжу за продуктами. А ты что будешь делать? Уже есть планы?

Она перевернула бекон.

– Бри! Я спросила, что ты будешь сегодня делать?

Бри наконец соизволила ответить. Целых два слова.

– Смотреть телик.

– И все?

Она кивнула.

– Даже не выйдешь прогуляться? Не встретишься с Холдо?

Бри плюхнула слегка подрумянившийся бекон на белый хлеб.

– Прогуляюсь, когда пойду за фильмами.

– Я имела в виду не это.

– Знаю.

– Мы могли бы съездить в магазин вместе. Положишь в тележку все, что захочешь.

Бри скорчила гримасу, красноречиво говорящую: «Да ты издеваешься надо мной?»

– Ну как знаешь. Кстати, завязывай уже с белым хлебом. Наживешь целлюлит раньше времени.

С этими словами мама наконец удалилась наверх, чтобы сменить топик на нечто более приличествующее ее возрасту.

Нельзя сказать, что Бри ненавидела маму. Особенно после Мук Рождения И Всех Этих Жертв. Она вовсе не хотела быть грубой, холодной или заносчивой. Но Бри – даже рискуя показаться полной сукой – отдавала себе отчет в том, что не уважает маму. Та выглядела вполне удовлетворенной жизнью – обоями на стенах, подтянутыми мышцами бедер, наличием мужа. Самая высокая цель, которую ставила перед собой мать, – в очередной раз предаться шопингу. Поэтому, несмотря на назойливый поток дорогих подарков, теоретически выражающих безусловную родительскую любовь, Бри не могла сказать даже, что мама ей нравится. Да и как может нравиться тот, кого ты не уважаешь? Горькая правда заключалась в том, что мама была в равной мере разочарована в Бри. Без сомнения, ее больше устроила бы такая дочь, как Жасмин Даллингтон. Идеальная пластиковая кукла, с которой можно ходить на массаж и педикюр. Но вместо этого она получила Бри – в комплекте с дурацкими полосатыми колготками, вечно запертой дверью спальни и язвительными комментариями.

Хотя ладно. У кого нет проблем с матерями? Уничтожив сэндвич, Бри отправилась на дело. Натянула шерстяное пальто и зашагала вверх по улице. Стояла мерзкая погода – еще не ливень, уже не морось. Тот тип британского дождика, от которого симпатичные девочки визжат хорошо поставленными голосами, прикрывают головы папками, а потом хнычут об испорченной завивке, как будто это величайшая трагедия в мире (голодающие дети Африки? Нет, не слышали). Впрочем, Бри успела уяснить, что и голод, и африканские дети большинству не очень интересны – если, конечно, о них не рассуждает какая-нибудь знаменитость (в искусственном мехе и без завивки), окруженная толпой репортеров. Бри покачала головой, решительно выкинула из нее мысли об Африке и распахнула дверь магазина с DVD.