Холли Борн - Все места, где я плакала

Holly Bourne

THE PLACES I’VE CRIED IN PUBLIC

This edition is published by arrangement with

Madeleine Milburn Ltd and The Van Lear Agency LLC

Copyright © Holly Bourne, 2019

All rights reserved.

© А. Елецкая, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Видишь, она плачет?

Порой ее нелегко заметить. Она может опустить голову, скрывая лицо за волосами, делая вид, что разговаривает по телефону. Или прислонится к окну в автобусе, отворачиваясь, чтобы никто не увидел ее слез.

Но всегда есть зацепки – то судорожный вздох, то трясущаяся спина, то слезы, быстро смахнутые рукавом, пока никто не заметил.

Девочки плачут на скамейках в парке. И в залах ожидания на вокзале. На танцплощадках в клубах. На автобусных остановках. На уроках, за последними партами. Они сидят на тротуаре и плачут в два ночи, сняв неудобные туфли. Плачут в школьном туалете. На мосту. На ступеньках дома, где проходит чья-то вечеринка.

И это история одной из таких девочек.

Из-за чего она постоянно плачет?

Хотя лучше спросить: из-за кого?

Полтретьего ночи, а я вернулась туда, где все началось.

Да, конечно, тут холодно. В такую рань, да еще в феврале, и одета я не по погоде. Просто накинула пальто поверх пижамы и прибежала сюда, обутая в тапочки. Теперь сижу на скамейке, отчаянно дрожа под искусственным мехом, и даже не знаю зачем.

Ведь лежала спокойно в кровати, крутя в голове мысли: «Что за фигня случилась?», «Это я во всем виновата» и «Сейчас свернусь клубочком, и меня не станет», но в какой-то момент – если точнее, полчаса назад, – все стало очевидным.

Мне было нужно прийти сюда.

Из моего дыхания формируются маленькие облачка кристаллизованного тумана и уплывают по направлению к путям. Тут так тихо. Кажется, будто весь мир заснул. Ну, кроме меня и моего разбитого сердца.

Я уже столько раз плакала из-за тебя, но это совсем не помогает. Потому и сижу тут на холоде, пытаясь прийти к решению.

Скамейка выглядит так себе: одной доски не хватает, краска облупилась от старости, повсюду неприличные надписи и рисунки. Но она важна, потому что именно здесь я плакала тогда в первый раз.

Не самый первый раз, но первый из-за тебя. Из-за нашей с тобой истории. Хотя это и историей можно было назвать лишь с натяжкой.

Но если вернуться к началу, то, возможно, появится какой-то смысл.

Это начало. Я сижу ровно на нем.

Закутавшись в пальто, закрываю глаза. И вспоминаю.

– Не волнуйся, – сказала мама, наблюдавшая, как я завтракаю, – там все будут новенькими.

Она улыбнулась знакомой улыбкой. Той, которая извинялась за все происходящее.

– Все будут хоть с кем-то знакомы, в отличие от меня.

– Под конец дня и ты с кем-нибудь познакомишься.

– Надеюсь.

Я встала из-за стола и вылила остатки молока из миски в раковину, направившись в спальню, которая пока совсем не ощущалась как «моя». Еще даже не все вещи были распакованы. Коробки с моей жизнью захламляли пространство в ожидании, что я наконец разберу их, смирившись с переменами. Пока распакованными были только одежда, виниловые пластинки, проигрыватель и, разумеется, моя гитара.

Времени было мало, но я все равно взяла инструмент, перекинув ремень через плечо, и села на край кровати. Ударив по струнам, сразу же почувствовала себя спокойнее.

– Амели, пора, а то опоздаешь! – послышался голос мамы из коридора.

С большой неохотой я положила гитару на место.

– Иду.

Сидеть на переднем сиденье в нашей нагретой на солнце машине было все равно что терпеть чьи-то неудобные объятия. Ноги неприятно потели от кожаной обивки. До погоды еще не дошло, что уже сентябрь. Я включила радио, но мама тут же выключила его.

– Ты уверена, что сможешь потом сама дойти домой? Позвони мне, если потеряешься.

– Мам, ты, может, и не слышала еще, но технический прогресс дошел до того, что в телефонах теперь есть карты и прочая навигация.

– Ну, все равно можешь позвонить.

Машина ехала по незнакомым улицам, поворачивая на незнакомых перекрестках, минуя незнакомых учеников, которые шли к незнакомому колледжу. Мы застряли среди других автомобилей, водители которых искали места для парковки. Воздух из кондиционера пах выхлопными газами.

– Мне, видимо, придется тебя прямо тут высадить, – сказала мама. – Ты как, в порядке?

Я кивнула, хотя это и не было правдой. Но маминой вины в этом нет. Да и папиной тоже. Обвинять, что меня вырвали из привычного уклада жизни, было некого. Но от этого становилось только обиднее.