Жюльен Сандрель - Комната чудес

– Здравствуйте. Да, я… Конечно, помню… Здравствуйте… Извините, это я уже говорила. Вы – брат Шарлотты? Не знала, что у нее есть старший брат… В смысле, я имела в виду…

– Что по сравнению с ней я выгляжу слишком старым? И мне нечего было делать на молодежной вечеринке? Да нет, я не обиделся, я и сам так думал. И приятно удивился, когда увидел там вас… В смысле, я имею в виду…

– Что по сравнению с остальной компанией я выглядела слишком старой? Что мне тоже нечего было там делать? Абсолютно с вами согласна. Так что мы квиты.

Господи, что за дебилка. Трех слов связать не можешь, да еще по-идиотски подхихикиваешь. Два дня назад я уже выставила себя дурой перед братом белокурой красавицы Шарлотты, оказавшимся жгучим брюнетом. Я бы ни за что не догадалась, что они родственники. Сейчас я снова намеревалась удрать, но он не дал мне такой возможности.

– Я очень рад вас видеть. В тот вечер вы так быстро ушли, мы даже не познакомились.

– Извините. Меня зовут Тельма.

Я протянула ему руку. Он пожал ее, задержав в своей на пару секунд дольше необходимого.

– Я знаю, кто вы. Когда гости ушли, я описал вас сестре, и она мне все рассказала. Мне очень жаль, Тельма, что с вашим сыном случилось такое несчастье. Честное слово. Тем более что он мне очень нравится.

– Простите? Кто вам нравится?

– Ваш сын, Луи. Когда сестра мне все рассказала… Я только тогда сообразил… Видите ли, мы с сестрой редко говорим о работе. Она ведь работает в отделении реанимации, а это нелегко. Поэтому, когда мы встречаемся, болтаем о чем угодно, но только не о больнице. Она никогда не рассказывает мне о своих пациентах, а я ей – о своих детишках. Ну, они, конечно, не совсем мои – просто я их тренирую… Мир тесен, Тельма, а Париж – большая деревня. В общем, так вышло, что у моей сестры в отделении сейчас лежит один из моих питомцев. Ваш сын, Луи. Меня зовут Эдгар. Рад с вами познакомиться, Тельма.

Oh my God. Oh my God. Oh my God. Oh my God (как сказал бы мой сын). Мужчина, перед которым я опозорилась, оказался братом Шарлотты и футбольным тренером Луи. Как говорится, два в одном. Кто бы мог подумать? И он ни капли не походил ни на Софи Даван, ни на месье Дюкро по прозвищу Малютка Ниндзя.

Мы с ним присели, и я объяснила ему причину своего появления. Моя история его тронула – это я сразу заметила. Он сказал, что готов принять меня в группу, но предложил заниматься с мальчиками восьми – двенадцати лет. Я даже немного обиделась. Но, по его словам, подростки от тринадцати до шестнадцати не отличаются деликатностью и вполне способны наставить мне синяков, что вовсе не входит в мои намерения, так ведь? Кроме того, дело у меня, насколько он понимает, довольно срочное, а занятия в младшей группе начинаются раньше, а именно в ближайшее воскресенье. Потом он добавил, что с учетом обстоятельств готов сократить мою программу тренировок до одного-двух дней, но я сказала, что настаиваю на полном, четырехдневном курсе. Так поступил бы Луи, а значит, так должна поступить и я. Мне просто придется поторопиться с прохождением следующих испытаний и надеяться, что они не займут слишком много времени. При слове «испытание» – оно вырвалось у меня само собой – Эдгар улыбнулся. Потом он дал мне номер своего телефона и записал мой, чтобы позвонить, если в последнюю минуту по каким-либо причинам занятия будут отменены.

На следующее утро я рассказала Луи, что собираюсь предпринять. Шарлотта шепнула мне, что ее брат – очень требовательный тренер, поэтому мне лучше заранее подготовиться, проделать какие-нибудь физические упражнения, иначе будет трудно. Разумеется, я пропустила ее совет мимо ушей. Всю субботу я готовилась, но по-своему: искала подходящий костюм, в котором не буду похожа на картофельный мешок в бутсах, и посмотрела два футбольных матча, в очередной раз убедившись, что этот вид спорта не вызывает у меня никакого интереса (сидя перед телевизором, я клевала носом), а его правила остаются загадкой.

В первый тренировочный день я была гвоздем программы. Одиннадцать взбудораженных мальчишек с изумлением пялились на меня и, поняв, что я буду заниматься с ними, хохотали как безумные. Эдгар не сказал им, что я мать Луи; большинство из них знали моего сына, и Эдгар боялся, что это помешает тренировке. К тому же ему не хотелось оправдываться перед другими родителями, которые могли бы выразить желание тоже поучаствовать в занятиях. Поэтому Эдгар представил меня как журналистку, пишущую репортаж о футболе. Этим объяснялся и мой шлем с прикрепленной к нему камерой, направленной мне в лицо, чтобы фиксировать мои реакции. Эдгар призвал своих питомцев относиться ко мне уважительно и не забывать, что перед ними взрослый человек, но в то же время считать меня членом команды. Никаких поблажек мне не полагалось: я наравне со всеми буду тренироваться и подчиняться общей дисциплине. На краткий миг мне почудилось, что в его глазах блеснул профессиональный огонек, напомнивший мне месье Дюкро по прозвищу Малютка Ниндзя, сурово взирающего на прогульщиков (к числу которых относилась и я), давая им понять, что не потерпит отлынивания. Я заговорщически улыбнулась ему: дескать, мне все ясно, буду делать вид, что выкладываюсь на все сто, – но он не ответил на мою улыбку. Он был абсолютно серьезен. Тут до меня дошло, что я влипла.