Юргис Балтрушайтис - Литва - рассеяние и собирание

Изредка мы принимаемся спорить с поэтами. Капсас, сам себя оправдывая, защищает писателей. По его мнению, надо стараться «сохраниться», а сохранившись, сможешь принести народу благо, то есть свое творчество. Конечно, доля истины в этом есть. Я думаю, они все умеют приспосабливаться, но умеют (вместе с тем) и действовать против оккупанта. Что хорошего, если, спасая свою шкуру, помогаешь только монголам? Зачем нужен писатель, который может писать только на свободе? Зачем нужен поэт, который только на свободе может петь о страданиях народа и вспоминать о самопожертвовании и героизме? Я всегда говорю и буду говорить, что только тот мужчина, кто сейчас пробуждает народ, кто сейчас, не обращая внимания на то, что его жизнь в опасности, поднимает народ своим могучим словом. Кем считать писателя, у которого в годы оккупации поджилки тряслись, писателя, который угождал оккупантам, а в годы независимости снова начнет воспевать битвы, павших за родину и т. д.? Только «оборотень» может так поступать. <���…>

Я особенно в споры не вмешиваюсь, больше слушаю, потому что, заговорив на эту тему, начинаю горячиться. Вся эта борьба, все эти горестные жертвы вросли в мою душу, и тот, кто пытается эту борьбу опорочить или хоть сколько-то уменьшить ее значение, вызывает злость и доводит до бешенства. <���…>

Сегодня День независимости — 16 февраля. Независимость и суверенность народа «обеспечены» в Воркуте или в хорошо, очень хорошо замаскированном бункере. Где Атлантическая хартия? Радиокомментаторы серьезно, наставительно и высокомерно объясняют, что государства Запада всё видят, им известно, чтó здесь делается, и они, понятно, принесут избавление, но сейчас… сейчас надо еще подождать, потому что время еще не пришло. А что до литовских дел, так их тоже пока касаться нельзя; позже, может, после войны…

Меня обсыпали проклятые чирьи, и шесть дней я даже пошевелиться не мог — так их было много. Теперь опять сижу в бункере за столом, хотя еще не могу как следует сгибать ноги. Однако не меньшее проклятие — оттепели, постоянно в эту зиму возвращающиеся. Вот и несколько дней назад оттепель началась, и это нас всех доводит до бешенства и вгоняет в «пессимизм», потому что просочившаяся вода все чаще и назойливее капает нам на головы.

Мы с Карюнасом спим на «верхнем этаже», так что вода льется сначала на нас двоих. На полу уже лужа, но это мелочи. Что делать, когда лужи соберутся у нас на «кроватях»? Сегодня все обсуждали, что можно бы сделать, чтобы не текло, однако ничего не придумали. Два раза углубляли бункер, и все равно ничего не помогает.

Бумагу от Капсаса еще не получили. Только письмо прислал. Черт его знает, может, он опять домой отправился, вместо того чтобы постараться побыстрее доставить нам бумагу. <���…>

Затянувшееся безделье просто бесит. Вильнис принес книги, и теперь все в них углубились. Я недавно перечитал «Боги жаждут» и «Остров пингвинов» Анатоля Франса. Прекрасный писатель. Его вымышленные персонажи из «Богов» напоминают мне теперешних партизан. Хотя мне совершенно не нравится фанатизм революционеров. Только совершенно слепой может дойти до такого состояния, чтобы гильотина сделалась «милой». <���…>

…Сегодня неожиданно и Капсас притащился через сугробы. Оказывается, у него украли деньги и документы и потому он не мог добыть бумагу. Получив мое письмо, взял взаймы денег и тут же двинулся сюда. Он привез с собой «Маяк» («Švyturys») — советский журнал, который только что начали издавать. Особенно врезается в память новелла Довидайтиса. В ней описывается, как бежавший из страны литовец, обедневший и больной, возвращается на родину из канадских лесов. Фабула примерно такая же, как у Венуолиса [142] Антанас Венуолис (Антанас Жукаускас; 1882–1957) — писатель, драматург, фармацевт. Лауреат правительственных наград довоенной и советской Литвы. в «Вернулся». Я не представляю себе, как можно наврать больше и омерзительнее. Только представить себе: обедневший, оголодавший и больной беженец внезапно попадает в «райское» королевство! А ему там, на чужбине, ксендзы врали, какой террор свирепствует в Литве. Здесь-то «счастье»! Лампочка Ильича «сияет» в деревнях… Сталин лично «заботится» о благе литовцев… Может ли быть большее вранье?!

Вильнис и Капсас утверждают, что Довидайтис — неплохой человек. Отец Довидайтиса — профессор и сейчас сидит в лагере.

Отец умирает в лагере, а сын грезит большевистским раем! Настоящее ничтожество этот сын. Когда Литва опять станет независимой, он, наверное, будет во весь голос орать, что большевики заставили его так писать. Из себя выхожу от злости. Попался бы мне в руки этот мерзавец, я бы ему спел насчет «рая»! Разве можно это назвать приспособленчеством? Это продажа собственной души, оплевывание себя. Просто не понимаю, как человек может стать таким слизняком, таким червяком.