Деб Калетти - Отдаю свое сердце миру

В тот день Аннабель работает на кассе в пекарне. Мужчина жалуется, что ему подали « э кс прессо » без молока, а женщина в куртке REI хочет поговорить с Клэр о скудном ассортименте безглютеновой продукции. После смены она везет нераспроданную выпечку в дом престарелых «Саннисайд». Она читает вслух миссис Алдуччи, угощает своего любимчика, мистера Джанкарло, сахарным печеньем в форме снеговика. И все это время у нее в голове фоном, как приглушенное радио, звучит разговор с Кэт о Хищнике. Это беспокоит ее. Тревожит .

Тучи рассеиваются, как только она возвращается домой. Она зашнуровывает кроссовки. Пробегает шесть миль в быстром, жестком темпе до Фремонта и обратно. Потом принимает долгий горячий душ. Джина приносит ужин из KFC, красно-белая коробка стоит в центре стола, с маленьких лотков с едой сняты крышки. Комбинированная ложка-вилка почему-то поднимает Аннабель настроение, особенно когда в ней лежит картофельное пюре.

– Отметьте этот день в календаре. Мы можем повторить это через год. Боже, сколько же здесь калорий жира, – сокрушается Джина.

– Гадость, но вкусная. – Малкольм слизывает с вилки подливку.

– Передай салфетки, – просит Аннабель. Аккуратные пачки уже раскурочены, и салфетки разбросаны по столу, как оружие после боя.

– Аннабель, что-то случилось? – спрашивает Джина.

– Что? Ничего.

– Только не надо водить меня за нос. Я вижу, когда что-то не так. Я знаю тебя. Ты же была частью меня. Я тебя родила.

– Фу, гадость, – повторяет Малкольм.

– Я в порядке.

– Ты пытаешься быть в порядке, но ты не в порядке. Ты не в духе.

– Я буду не в духе, если ты еще раз скажешь мне, что я не в духе.

– Это из-за того мальчика, которого ты подвозишь до дома?

Как у нее это получается? Как она умудряется попасть в точку? Может быть, Джина действительно знает ее. Может, все дело в пресловутом ЭСВ [93] Экстрасенсорное восприятие – термин, придуманный в 1870 году сэром Ричардом Бертоном, означающий знание или восприятие без использования человеческих органов чувств. , проходящем через пуповину, которую ей не разорвать?

– Просто… я больше не хочу возить его домой. Мне кажется, я ему нравлюсь.

– Ты ведешь себя странно с тех пор, как начала его возить. Так скажи ему, что ты больше не хочешь! Ты говорила ему об этом?

– Еще нет.

– Ради всего святого! Скажи ему!

– Я не хочу его обижать.

– Ты говоришь прямо как твой отец. Тут нельзя миндальничать! Он подумает, что тоже тебе нравится, и ты никогда от него не избавишься. Помнишь Джорджи Закарро? Ты должна быть осторожна, Аннабель, я тебе сто раз говорила. Некоторые мальчики, стоит улыбнуться им, начинают думать, что ты хочешь заняться с ними сексом.

– Фу, – произносит Малкольм.

– Тогда выходит, что вся школа именно так думает обо мне, потому что я улыбчивая.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Если он тебе не нравится, не надо его поощрять.

– Я не испытываю к нему неприязни . Просто он давит на меня. – Как объяснить? Все это на уровне ощущения, и она не знает, можно ли ему доверять. Ощущение приходит и уходит. И не сказать, чтобы вся эта ситуация выглядела какой-то из ряда вон выходящей. Парни и раньше западали на нее, и она тоже влюблялась. Подумаешь! Это в порядке вещей.

Но с ним… Настораживают какие-то мелочи. Эсэмэски от Хищника, прилетающие глубокой ночью, и на следующий день она подшучивает над ними, но некоторые кажутся загадочными и интимными: « Почему кажется, что лес хранит секреты?» Или: « Странно, как в мире уживаются ярость и лунный свет». Ей становится не по себе, когда он что-то фотографирует, потому что она на заднем плане. Он пытается задержаться в машине, задавая ей сложный вопрос, как только они подъезжают к дому, или делает вид, будто ищет что-то, завалившееся под сиденье. От него пахнет, возможно, смесью травки и алкоголя. Но стоп. В девятом классе треть мальчишек пахли так же на уроках физкультуры.

– Следуй своему инстинкту. Слушай внутренний голос.

– Почему все так говорят? Внутренний голос звучит по-разному в разное время.

– Да, но ты узн а ешь, когда он лжет, если будешь честна с собой. Вот тогда он заговорит. – Джина прижимает руку к сердцу. – Тебя что-то беспокоит – послушай. Хорошее никогда не заставляет мучиться. Ты нервничаешь на парковке – уезжай. Тебе неловко на вечеринке? Беги оттуда к чертовой матери.

– Двадцать пять центов, мам, – напоминает Малкольм.

Проблема с Джиной, а может, и со всеми матерями, в том, что, возможно, она слишком остро на все реагировала, но не исключено, что была права в главном. Все эти неуклюжие увертки напоминали попытки выгрызть мороженое из его ореховой начинки.