Деб Калетти - Отдаю свое сердце миру

– Ням-ням. Ты что, сам испек?

– Я, «Джиффи» [79] Jiffy ( англ .) – торговая марка смеси для выпечки. и полчашки воды.

После ужина они играют в карты. Доун Селеста претендует на звание чемпиона столетия по игре в джин-рамми [80] Карточная игра для двоих. . Тихие щелчки, когда Люк сдает карты. Громкие стоны проигрыша, радостные возгласы победы. Люк барабанит по столу после двух выигрышей подряд. Никто ни о чем ее не расспрашивает. И она тоже не лезет с вопросами. Они просто… весело проводят время.

– Единственный, кто обыграл меня в комбинации три из трех, – это Сэмми Джексон, – говорит Доун Селеста. – Ох и злорадства было!

– Какой-то нездоровый победитель, – замечает Аннабель.

– Она. Подружка Люка, – поясняет Доун Селеста. Аннабель улавливает многозначительный акцент на слове «подружка», в котором слышится «девушка». Это успокаивает ее еще больше, даже при том, что у Люка самые что ни на есть голубые глаза и он носит один из тех плетеных кожаных браслетов, которые ей всегда нравились.

– Два из двух, и это означает, что ты подаешь десерт, – говорит Доун Селеста внуку.

– Она всегда устанавливает правила на ходу, – объясняет Люк Аннабель.

– Посмотрим, на чьей стороне Аннабель. – Доун Селеста откидывается на спинку стула и складывает руки на груди. Она переоделась в кафтан, но на ногах у нее пушистые носки.

– Это будет настоящей проверкой характера. – Люк роется в кухонном шкафчике и выгружает на пластиковый стол коробки с конфетами. – Red Vines или Twizzlers ? [81] Торговые марки лакричных конфет.

Аннабель корчит гримасу.

– О, нет. Я чувствую, что это опасный вопрос.

– Да, просто зависит от того, на чьей ты стороне, вот и все.

– Red Vines слабоваты. – Доун Селеста откусывает головку лакричного шнурка Twizzlers.

– Twizzlers – это конфетный Taco Bell [82] Самая известная в мире сеть ресторанов быстрого обслуживания, специализирующихся на адаптированной мексиканской кухне. . – Люк обнюхивает палочку Red Vine, как хорошую сигару.

– Я как Швейцария – нейтральна, – отшучивается Аннабель.

Она вслушивается в звуки их сна: шорох простыней, шуршание спального мешка, в котором предпочитает спать Люк, расстегивая молнию, чтобы впустить прохладный воздух. Аннабель не может сомкнуть глаз. Ей нужно хорошо выспаться перед завтрашним пробегом до колонии Мартинсдейла, и к тому же этот день показался месяцем. Но она лежит с открытыми глазами, вслушиваясь в почти полную тишину. Странно, но ее тело расслаблено, а разум спокоен. Она слышит тихий шелест волн, набегающих на берег.

Беспокойство сродни движению по загруженной автостраде. Все время приходится следить за дорогой, лавировать в потоке, искать возможность вклиниться, испытывая терпение тех, кто вынужден тебя пропускать. Ты жмешь на газ, бьешь по тормозам, выискиваешь и оцениваешь опасность. Но здесь, в этом домике на колесах, нет ни трафика, ни автострады. Зато есть приятная компания и книги на полках. Здесь тихо и весело. Смех Доун Селесты звучит так, словно вода булькает в кастрюле, переливаясь через край. Каждый делает что хочет.

Как странно, думает она, что живут на свете люди, которые, возможно, не чувствуют этого бесконечного жужжания нервов и страха, ответственности и контроля. Без этого жужжания так тихо и спокойно. Может, и ей попробовать сделать выбор по душе? Может, у нее получится бросить свою тяжкую ношу ответственности за чувства других? Доктор Манн предлагала подумать об этом, но тогда это звучало как сумасшедшая, недостижимая цель.

Она закрывает глаза, всего на миг представляет себе, что отпускает это. Возвращает тяжелый груз проблем тем, кому он принадлежит. И, когда это происходит, она испытывает такое умиротворение, будто у нее на лбу лежит чья-то прохладная утешающая рука. Она в безопасности, с ней все в порядке, и буря где-то далеко, но не здесь.

Человеческое сердце перегоняет кровь через шестьдесят тысяч миль кровеносных сосудов.

За один день кровь пробегает в общей сложности двенадцать тысяч миль.

Каждый день сердце вырабатывает достаточно энергии, чтобы проехать на машине двадцать миль. Энергии, выработанной в течение всей жизни, хватило бы на полет до Луны и обратно.

Бег на две тысячи семьсот миль не вылечит разбитое сердце.

– Что ты пытаешься запомнить? – спрашивает Люк Мессенджер.

Он встает рано, вместе с ней. Придуманный Доун Селестой способ стирки и быстрой сушки одежды – складывая ее между двумя полотенцами и прессуя ногами, как давят виноград, – сработал на ура, и теперь Аннабель снова в своих коротких штанишках и сетчатой майке, а Люк испытывает в деле шелковые баскетбольные шорты. Он пытается бежать рядом с ней по сухому пустынному шоссе номер 12. Она догадывается, что он будет ее тормозить и ни за что не пробежит целых шестнадцать миль. Но на родине Доун Селесты каждый делает то, что хочет, и это означает, что он волен бежать, а Аннабель может бросить его в любой момент, когда сочтет нужным.