Деб Калетти - Отдаю свое сердце миру

– Моя миссия носит личный характер.

– Аннабель, – мягко произносит Оливия, – это действительно касается тебя. Но также… и меня. Каждой из нас. И… моих младших сестер. Каждой женщины. Каждого человека, но особенно женщин.

– Это может быть и личным, и глобальным, – вступает в разговор Бит. По крайней мере, его огромную морду и устрашающие зубы она видит сейчас на экране. Малкольм держит пса на весу и пытается шевелить его ртом, как будто тот сам говорит.

– Бит! – восклицает она. – Я скучаю по тебе, малыш!

– Красть салфетки и грызть нижнее белье уже не так весело без тебя, – произносит Малкольм голосом Бита. Пес извивается и корчится, как пойманная форель.

– Я выложу его завтра, – говорит Зак, но никто уже не обращает внимания.

– А как обстоят дела с поеданием собственных какашек, Бит? – На мгновение Аннабель возвращается к себе прежней. Так она дурачилась раньше. Придумывала всякие разговоры с братом и собакой.

– Это по-прежнему мои любимые вкусняшки. И я по-чемпионски обтираю задницу о ковер.

– Так держать, приятель, – подбадривает его Аннабель.

И это тоже она в прошлом. Когда жила, открытая солнцу и веселью. Беспечная к предупреждениям. На многое закрывала глаза. И пропускала мимо ушей критически важные слова.

Такие как видео . Как секретное оружие.

Спустя две недели Аннабель и дедушка Эд сидят за столиком в придорожном кафе в Уайт Сулфур Спрингс, что в штате Монтана, когда официантка вдруг замирает, прежде чем вручить им меню.

– Твое лицо мне кажется знакомым, – говорит она, прищуриваясь и пристально глядя на Аннабель. Кафе расположено в маленьком белом домике с вывеской «ЕДА». Аннабель сразу вспоминается нехитрая снедь, которую покупала Джина после ухода Этого Негодяя Отца Антония – никаких излишеств, банки и коробки, которые обычно стоят на нижней полке магазина: кола, бобы, рисовые хлопья. Но здесь «ЕДА» выглядит иначе: два яйца, стопка блинчиков, бисквиты под соусом . На официантке бордовая майка с эмблемой футбольного клуба «Гризли» в виде медвежьей лапы, раздирающей грудь. После изнурительного марафона по бесконечному штату Монтана это кажется еще одним дурным предзнаменованием.

Аннабель пинает дедушку Эда под столом, и он хмурится. Исключено – говорит его хмурый взгляд. И, наверное, он прав, потому что как эта женщина может узнать ее по новостным репортажам почти годичной давности? Она совсем не похожа на ту девушку со школьной фотографии, которую тогда показывали по всем каналам: с длинными волосами, яркими глазами и блестящим будущим.

– Откуда вы, ребята?

– Из Сиэтла. – Аннабель ждет. Интересно, щелкнет ли что-то в голове у официантки?

– Далекий путь от дома.

– Можно и так сказать, – отвечает дедушка Эд.

Заказ принят. Стаканы наполняются водой. Подают кофе. Прошло сорок три дня с той минуты, как в сиэтлской закусочной «Дикс» Аннабель сорвалась с места испуганной белкой и понеслась куда глаза глядят. Она пробежала шестьсот девяносто восемь миль. Четырнадцать последних дней она преодолевает двести двадцать две мили, почти треть пути, бегом по ЛОУНСЕМ – ХАЙВЕЙ [64] Lonesome highway – в переводе с английского «Одинокое шоссе». .

ОДИНОКОЕ ШОССЕ – лучшего названия и не придумаешь. Здесь можно пробежать сколько угодно миль вдоль выжженных прерий и не увидеть ни одной машины, а по ночам все вокруг черно, как в угольной шахте. В глубоком космосе и то больше света. В глубоком космосе больше активности. Иногда взрывается звезда, но на Лоунсем-хайвей единственное, что взрывается, – это колесо на фургоне дедушки Эда, и теперь они едут на хлипкой маленькой запаске.

На Одиноком шоссе нет Wi-Fi. Нет устойчивой телефонной связи. Так что одиночество гарантировано. Она бы все отдала, чтобы услышать, как Джина в миллионный раз наказывает ей надеть светоотражающий жилет. И кто знает, что происходит дома? Дедушка Эд останавливается в любом мотеле, где есть телефон, но междугородные переговоры ограничиваются лишь короткими фразами: «Мы в порядке. Вы в порядке? До свидания», – под нетерпеливым взглядом администратора.

Все опять изменилось. Блаженство Айдахо ушло. Темная сторона побеждает. Хищник. Сет Греггори. Страх. Если природа не терпит пустоты, то воображение ее обожает.

Эти бескрайние просторы, где одна дорога переходит в другую, где вдалеке вдруг мелькнет неровный хребет снежных гор, становятся игровой площадкой для ее мыслей. Они носятся как угорелые, кувыркаются и дерутся, как школьники младших классов на переменке. Дежурный учитель дует в свисток, кричит: «Прекратите!». Но никто не слушает.