Деб Калетти - Отдаю свое сердце миру

Песен про сердце не перечесть, о сердце слагают стихи и легенды, о нем собирают интересные факты. И правда, сердце и поет, и говорит, и рассказывает свою историю. С точностью измерены мили его артерий, сила его биения. Но вместе с тем сердце умеет хранить молчание. И это тоже загадка. Никто не знает, как выживает разбитое сердце.

Как это происходит?

Ни малейшего представления.

Как мы выдерживаем?

Никаких подсказок.

Одно Аннабель теперь знает наверняка: слово courage (мужество) происходит от латинского сor, что означает сердце . За одним ударом сердца следует другой удар. Один шаг заставляет нас делать следующий шаг. И так мы двигаемся вперед. Иногда против собственной воли, иногда вопреки всему, но идем вперед. Мы пересекаем ледники, бредем по темной земле скорби. Вырываемся за пределы атмосферы и возвращаемся обратно. Ледники и темная земля скорби всегда остаются позади. Атмосфера навечно вокруг нас и над нами. Мы всегда будем ощущать ее присутствие. То, что произошло , будет встречным ветром и силой сопротивления, путеводным светом в пургу, неверным поворотом. Путь через ледники и темную землю скорби – кривой и опасный, но иногда и прекрасный. Путешествие по краю вселенной кажется пугающе невозможным, но порой вызывает изумление. Несмотря ни на что, шаги ног и удары сердца подталкивают нас к тому, что ждет впереди.

Аннабель чувствует все это прямо сейчас, в эту минуту: перестук сердца в груди, ритм шагов, уносящих все дальше вперед. Когда Лоретта увлекает ее вокруг Дюпон-Серкл и вниз по Массачусетс-авеню, Аннабель чувствует ветер, силу, путеводный свет, прошлое, настоящее, опустошение, горе и торжество преодоления.

«Только не останавливайся. Еще чуть-чуть, но вперед», – говорит Кэт, или, может, это свист антарктического ветра, или шепот космоса, а может, это поток воздуха, прорывающийся сквозь ветви ее собственного дерева-волка.

На Скотт-Серкл Лоретта просит ее держаться правее. Аннабель бежит по Шестнадцатой улице. Сердце скачет галопом. Она знает, что это за улица: последняя на ее маршруте. И она знает, что будет в конце.

Боже мой, она не может в это поверить. Куда бы она ни посмотрела, повсюду – картинка реальности, здесь и сейчас. Сердце мчится со скоростью миллион миль в час, а ноги летят по воздуху. Она забывает о постоянной боли в пятке и колене. Она понятия не имеет, как выглядит. Она не видит свою маленькую тоненькую фигурку в красной майке, с задорным хвостиком на макушке, с потрескавшимися губами и опаленной солнцем кожей. Она сосредоточена только на том, что маячит впереди. Лафайет-сквер, Президентский парк, где в центре прямоугольника в обрамлении ярко-красных цветов возвышается статуя. Конная статуя Эндрю Джексона. Лошадь встает на дыбы. Эндрю Джексон снимает с головы шляпу, приветствуя свои войска.

А за ним, чуть дальше, Аннабель может разглядеть Белый дом. Он поразительно похож на Белый дом с фотографий и открыток, только более величественный и живой, а за ним виднеется верхушка монумента Вашингтона, и он тоже удивительно похож на монумент Вашингтона из книжек. Нервная дрожь пробегает мурашками по коже.

Она это сделала. У нее получилось. Сердце и ноги привели ее сюда.

Она слышит аплодисменты и возгласы: «Вперед, Аннабель, вперед! Ты это сделала! Так держать, Аннабель!» Они скандируют ее имя. «Аннабель! Аннабель! Аннабель!» Она видит их – своих ребят, своих знакомых. Свою команду. Толпу людей по обе стороны улицы. Все в красном, они размахивают руками и подпрыгивают.

Галопом несется Малкольм. Ее Малкольм. Он не может устоять на месте. Он бежит к ней, курс – полный вперед, его шишковатые коленки работают как поршни, футболка надувается пузырем на спине. Он врезается в нее лайнбекером [132] Позиция игрока в американском футболе. , и она подхватывает его на руки. Он почти сравнялся с ней ростом; мальчишка заметно вытянулся за эти месяцы. Но он по-прежнему ее маленький братик, и поэтому она отрывает его от земли и кружит, и это самый неуклюжий финиш, потому что его задница болтается на уровне ее коленок; но это и самый замечательный финиш, потому что Малк – ее правая рука и закадычный кореш.

Она видит баннер, огромный, и под ним – о боже! – ее мама в слезах радости, как и дедушка Эд. Он снимает очки и трет глаза. Это и его победа. Он столько прошел вместе с ней. Сколько дней и ночей и миль в фургоне, только они вдвоем. Сколько банок анчоусов съедено, сколько режущего храпа бензопилы, сколько нежных подношений бутылок с водой и чистых носков. Как ей дорого молчаливое присутствие старика, как дорога громкая стариковская поддержка. Среди криков и ликования она падает в его объятия.