Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

Дженни невольно засмеялась, хотя сидела одна в темноте. Но тут же одернула себя. Нашла о чем думать! В глубине души она надеялась, что Вудро не рискнет сейчас прийти домой. Ночью опаснее, чем днем. К ночи головорезы напиваются еще больше, и убийство им легче сойдет с рук.

Дженни вздрогнула. Если она пробудет в этом мраке еще минуту, то не выдержит и закричит. Нет, надо пойти к людям.

Дети спят. Полицейские их не тронут. А она скоро вернется, только отнесет банку соленых огурцов Лус Ларе — дочери Сирило. Бедная женщина! Отец ее умирает в больнице, муж Просперо скрывается в горах, а дочь, рано созревшая, слишком женственная, сидит под охраной полиции. Дженни стало стыдно, что она так много думала о себе и Вудро. Это не по-соседски и не по-христиански.

Она открыла дверь и выглянула на улицу. Стояла тревожная тишина, казавшаяся странной после шумного дня. Не было ни ревущих грузовиков, ни изящных легковых машин, ни винтовок, ни людей. Можно было подумать, что городок вымер, если бы не доносившиеся откуда-то детский плач, лай собак и тяжелые, размеренные удары топора.

Дженни шла задворками и никого не встретила. Но когда она огибала дом Лары, перед ней вдруг вырос высокий худощавый мужчина в широкополой шляпе. Дженни едва не вскрикнула, но удержалась. Она узнала Хэма Тэрнера.

— Неужели это ты, Хэ-эм!

Он резким жестом заставил ее замолчать.

— А ты все так же глупа, как и красива, Белянка.

— Извини, — засмеялась Дженни, вглядываясь в лицо Хэма. — Я не знала, что ты вернулся.

— Эх ты, глупышка. Ну, пошли вместе.

Он тихо постучал. В замке повернулся ключ. Дженни толкнула дверь, но та не подалась. Значит, замок запирали, а не отпирали.

— Лус! — тихо позвала она. — Это я, Дженни Лусеро. Молчание. Наконец послышался голос:

— Quien esta contigo? [78] Кто там с тобой? (исп.).

Дженни замялась, не решаясь произнести вслух имя Хэма. Нет, лучше сказать — друг.

— Un amigo, no mas [79] Один друг, больше никого (исп.). .

Все в порядке. Ключ в замке повернулся.

Когда Лус Лара открыла им дверь, лицо ее было мертвенно-бледным. И не мудрено: отец ранен в позвоночник, муж исчез, а дочь, которой не исполнилось и пятнадцати, арестована по обвинению в убийстве. Но очень скоро Хэм почувствовал, что, несмотря на все это, в доме царит приподнятое настроение. В чем же причина радости, черт побери?

Единственная комната хибары освещалась лишь узкими красными полосками, проникавшими сквозь трещины в старой плите. Но Хэм все же заметил, что в комнате собралось пять или шесть человек. Когда они с Дженни вошли, послышался шепот: «Это Хамон», «Хамонсито вернулся». Люди подходили к Хэму и поздравляли его со счастливым возвращением. Они превратили его имя в прозвище. Английское слово «хэм» значит «ветчина», по-испански — «хамон», а если к этому слову прибавить уменьшительный суффикс, получится «хамонсито», то есть «ветчинка».

— Que tai, Jamoncito? [80] Как дела, Хамонсито? (исп.).

У Хэма отлегло от сердца. Это были пожилые, малограмотные люди, в большинстве своем верующие. С партией они были связаны лишь через сыновей, дочерей и внуков.

Их дружелюбие к Хэму объяснялось надеждой, что теперь, когда он вернулся, все пойдет на лад и террор прекратится.

Полагая, что он только что с поезда, они принялись торопливо, перебивая друг друга, рассказывать о том, как oficiales, отказав Рамону в праве на справедливый суд, тайком вывели его через заднюю дверь в безлюдный переулок и начали избивать и душить. И они убили бы его, если бы не руководители, которые предупредили народ. Поэтому все побежали в переулок и увидели позорную расправу. Они потребовали, чтобы oficiales прекратили бить Рамона. Тогда oficiales, испугавшись народного гнева, бросили в толпу бомбы со слезоточивым газом, но тут на помощь народу пришел сам господь бог.

Поистине, de veras, это было чудо, во всяком случае, нечто похожее на чудо, или… одним словом, произошло что-то таинственное. В тот самый момент, когда oficiales швырнули бомбы, с юго-запада подул сильный ветер, хотя всем известно, что в это время дня он всегда дует с севера. А сегодня, в момент взрыва, ветер изменил направление и подул с запада, ’где стоял народ, на восток, где находились oficiales. И у них полились слезы; и хотя они целились в Рамона и в народ, но, ослепленные, попадали друг в друга, и тогда бог освободил Рамона, и он вырвался на волю. Так будет всякий раз, когда правители задумают причинить народу зло. Бог любит народ, поэтому он послал на землю своего сына, чтобы спасти народ от его врагов.