Андрей Кокоулин - Силы сопротивления

Я что-то считаю? — предположил Бурдюков. Вожусь с бумажками? Свожу цифры? Семью семь минут тринадцать — будет… Если, значит, семью семь…

Боль шарахнула в голове так, что у Бурдюкова потемнело в глазах. Он сполз на колени, едва не оборвав занавеску.

Нет, счет, похоже, ему также чужд, как и физический труд. О числах даже думать больно.

Бурдюков прибавил воды и, сняв трусы, встал под душ. Ладно, о работе можно и за завтраком узнать. Наверное, скажут.

На всякий случай он закрыл глаза. Вслепую нащупал мыло. Если вдруг вокруг опять выпрыгнет всякая чертовщина, пусть она будет сама по себе. Он просто хочет вымыться. Горячей.

Вода струилась, мыло мылилось.

Кто-то, невидимый, вошел в соседний с ванной туалет и, покряхтывая, долго мочился в унитаз. У соседей за стеной запикало радио.

— …ское время — шесть часов ноль минут.

Человек в туалете прекратил мочиться, стукнул в хлипкую, с готовностью качнувшуюся перегородку кулаком.

— Эй, — спросил он, — кто там в ванной?

— Я, — ответил Бурдюков.

— Кто «я»? — спросил человек, прибавив несколько непечатных слов.

— Бурдюков.

— А-а, — протянул человек, — ты это, не злоупотребляй. Здесь желающих много. А времени мало. Кумекай.

— Это моя квартира! — высунувшись за занавеску и напрягая горло, выкрикнул Бурдюков.

Ответом ему был удаляющийся смех.

С минуту Бурдюков зло и нервно мылил грудь и плечи. Давайте, претендуйте на место в моей ванной, шептал он под нос. Может, еще голой компанией ко мне заберетесь? Что там, очередь уже стоит? С чего вдруг все так полюбили мыться? На работе что ли проверяют? Так я там был, не проверяют.

Он замер.

Это я, значит, не за Магдой пену смывал! — сверкнула в его голове мысль. Это я за кучей народа пену смывал! Оттирал, драил. И хоть бы кто за чистоту почесался! Ни одна тварь… Вообще, что они все у меня здесь делают?

Вода неожиданно ослабела напором.

Бурдюков покрутил вентили, но добился лишь сипения в смесителе. Струйка бежала жалкая, видимость одна, а не струйка.

В дверь стукнули.

— Серый, меру знай, да?

Ну и ладно, решил Бурдюков, вылезая и вытираясь, сбрасывая на дно жидкие ошметки пены. Сюрприз для очередников. Для любителей халявы. В чужой квартире еще из ванны гонят! Кумекай!

Он фыркнул, натянул трусы и закутался в халат, висевший на вешалке. Вот так.

Вышел уже действительно к очереди — первым стоял Виктор, дальше топтались отец в длинной цветастой рубашке и какой-то патлатый, незнакомый парень, видимо, из той кучи в гостиной.

— Что, не спится? — спросил Бурдюков.

— Ты жену поднимай, — сказал отец, поддавая замешкавшемуся в дверях Виктору ускорение ладонью. — Нам выходить скоро. Пусть завтрак готовит. А то — разлеглась!

— Пап, — сморщился Бурдюков, — ты совсем. Это ж Магда.

— Ленится твоя Магда много, — отец сбавил тон. — Готовит, впрочем, замечательно. Здесь претензий нет.

— Ладно, сейчас.

Бурдюков ошкрябал спиной стенку в тесном коридоре.

— Здрасьте, — качнулся к нему патлатый.

— Угу.

— И это, — бросил отец, — совесть имей, мой халат одевать.

Бурдюкова аж развернуло.

— Это мой халат!

— Еще скажи, все здесь твое. Виктор! — брякнул кулаком в дверную филенку отец. — Давай уже! Закругляйся! Хватит!

— Пап, — сказал Бурдюков, — а где мы работаем?

Отец посмотрел на него как на слабоумного.

— Сережа, ты маршрут не запомнил?

— Я в смысле, чем занимаемся.

— Работаем.

Патлатый хихикнул.

— Кем работаем? — решил не сдаваться Бурдюков.

— Тебе именно сейчас это стало важно?

— Да!

— Мы ходим в комплекс и там работаем, — сказал отец.

— Все ходят, — поддакнул патлатый.

— Но кем?

Отец с шумом выдохнул.

— Какая тебе разница? — Он снова стукнул в дверь. — Виктор, твою душу! Выходи!

— Заканчиваю, — донеслось изнутри.

— То есть, и ты не знаешь, — сказал Бурдюков. — А кто-нибудь вообще знает? Это секрет? Секретная работа?

— Что ты за ерунду вообще спрашиваешь? — рассвирепел отец. — Вчера ахинею нес. Сегодня с идиотскими вопросами прицепился. Честное слово, выселим мы тебя, совместно, коллективом выселим, если и дальше так пойдет.

— Это моя квартира!

— Ну да!

Отец сдвинул вышедшего мокрого Виктора и скрылся в ванной. Переругиваться через дверь Бурдюков посчитал глупым.

— Виктор! — побрел он за братом, которого не помнил, хоть убей. — Ты же тоже сейчас на работу?

Тот кивнул, вытирая прихваченным полотенцем голову.

— Скажи мне, — Бурдюков поймал его за запястье, — что мы делаем?