Моника Вуд - Один на миллион

…

Как? Например, заставив прочитать хотя бы того же «Ребенка Дезире» — это потрясающая история, ее написала Кейт Шопен. Подвижница — вот кто такая Луиза. Ее мать была одной из первых суфражисток в Филадельфии.

…

Прости, снова забыла про тебя. Знаешь, перед человеком проходит за много лет много людей, но бывают такие годы и такие люди…

…

Которые оставляют особый след. Огромный след. Я прожила замужем за Говардом двадцать восемь лет, а он оставил в моей памяти совсем крошечный след. Так, еле заметная зарубочка. А есть другие люди — они врываются в твою жизнь, как к себе домой, и все в ней переворачивают. Это люди с размахом.

…

Я бы сказала «да». Я бы сказала, что ты мальчик с размахом.

…

Не за что. Так вот, Луиза принесла все книги доктору Валентайну на утверждение. Но она действовала осмотрительно, наша Луиза. Сложила книги, стопка за стопкой, в шаткую гору. У стены возле кабинета доктора Валентайна стояли в ряд шесть стульев, и на них мы разложили Луизины книги, на эти стулья с прямыми спинками, на которых мальчики после какой-нибудь дурацкой выходки ждали вызова к директору и потели от страха.

…

По стопке на каждый стул. Ты не видел ничего смешнее, все эти книжки возвышались аккуратными башенками примерно такой же высоты, как сидящие мальчики. Так и хотелось нахлобучить на них сверху кепку.

…

Совсем наоборот. О, когда Луиза предъявила свои книги, вид у нее был такой невинный, как у леденца на палочке. Надела обтягивающую красную юбку и белоснежную блузку с рукавами-фонариками. Туфли под стать: красные, с белыми перепонками. Я о таких и мечтать не смела: практически говорящие туфли.

— Я предлагаю вот это, — сказала она доктору Валентайну. — И это, и это, и это. Необходимо ваше мнение.

Доктор Валентайн был мужчина по-своему видный, но малость неуклюжий. Руки-ноги плохо привинчены. Он склонился над одной стопкой, поддел одну книжку, склонился над другой — как эти птицы с длинной шеей, которые прохаживаются вдоль болота и клюют головастиков.

…

Не так смешно, как ты думаешь.

…

Потому что в докторе Валентайне была своя элегантность. И вот у нас шесть стульев с книжками и доктор Валентайн в полной растерянности. К тому же Луиза притащила столько действительно скандального, что по сравнению с этим книги, которые она на самом деле выбрала, казались по-девичьи наивными.

…

Например, чтиво в мягких обложках из десятицентового магазина. Или какое-то коммунистическое занудство. Или рассказ о женщине для утех семнадцатого века. В общем, книги, которые она на самом деле выбрала для семинара, проскользнули незамеченными.

…

Тебе не очень скучно? Это точь-в-точь напоминало фокус бродячих мошенников: ты показываешь дурачку говорящую сороку и, пока он учит ее говорить «Цинциннати», обчищаешь его карманы.

…

Ты прав! Все сегодня напоминает мне о птицах. Посмотри в окно. Сегодня прилетал сероголовый юнко. Ты можешь вписать его под номером пятнадцать. Еще через пару недель у тебя будет уже двадцать птиц, а потом и больше.

…

Тридцать тоже не проблема. Сможешь дойти и до тридцати.

…

Так вот, бедному доктору Валентайну потребовались две недели, чтобы разгрести эти горы книг. «Ребенка Дезире» он пропустил, и другие хорошие книги тоже, зато выловил книжку «Миссис Дэлоуэй» Вирджинии Вулф, которая даже не американка, и отнес ее своей жене почитать.

…

Про леди, которая отправляется купить цветы для торжественного обеда. Хотя в этом нет никакой необходимости.

…

Потому что у нее куча денег. Она может послать кого-нибудь за цветами. Или заказать цветы с доставкой.

…

Знаешь, я вдруг вспомнила, как звали жену доктора Валентайна. Сэйди. И она тоже давала обеды.

…

Меня на них никогда не приглашали. Но Луиза, она бывала на всех. Сэйди Валентайн оказалась неутомимой читательницей, потому что дошла до сцены, где одна леди целует другую леди, а это происходит почти в самом конце «Миссис Дэлоуэй».

…

Нет, обедом все заканчивается. Действие книги занимает всего один день. Луиза молодец, что выбрала ее. За этот день леди, которая устраивает обед, проживает две жизни — реальную, но ложную, и настоящую, но воображаемую.

…

О, нет, Луиза все равно обсудила эту книгу на семинаре. Не думаю, что об этом узнал доктор Валентайн. Это не длинная книга. Я, конечно, не специалист, но Луиза была изумительным педагогом. С таким упоением я не училась с детских лет.