Моника Вуд - Один на миллион

Этот мальчик вообще не произнес ни слова, пока двое мужчин меряли взглядами друг друга.

— Я как раз закончил работать, Тед. Семь недель, как договаривались, — сказал Куин.

— Да, я знаю.

Маленький скаут вертел головой, глядя то на одного мужчину, то на другого.

— Я не ожидала нового мальчика, — сказала Уна.

— Мы не хотим бросать вас на произвол судьбы, мисс Виткус, — сказал командир скаутов. Его униформа была безупречно отглажена, несмотря на жару. — Это Ноа.

Новый мальчик пробормотал что-то нечленораздельное. О нет, он совсем не годится. Наверняка окажется тупым, или скучным, или ленивым, вплоть до отвращения к труду. Как бы то ни было, Уне хотелось, чтобы они оба поскорее убрались прочь, эти близнецы — столпы общественного порядка в одинаковых коричневых рубашках. Даже если соглашаться на другого мальчика, пусть он приходит по воскресеньям. Или по пятницам. Ей не нужен новый субботний мальчик.

— Ты ошибся на неделю, Тед, — сказал Куин. — Поспешил.

Командир скаутов вытащил ту же штуковину, что в прошлый раз.

— Давай проверим, — сказал он, тыкая в экранчик. — Нет. Вот, гляди. Все верно.

У него было красивое, честное, располагающее лицо.

— Оставалось еще семь недель. Сегодня как раз седьмая, — ответил Куин.

Как много, много недель миновало: сначала зимние и весенние субботы с сыном, потом весенние и летние субботы с его отцом. И время шло, и казалось, все только начинается, пока не наступило сегодня — конец.

Воспоминание о мальчике, пусть косвенное, сгустило напряженность на крыльце. Новый скаут прятался в тени командира и не скрывал тупого смущения. О нет, он совсем не годится.

— Ну что ж, тогда до следующей недели, — сказал командир скаутов, закрывая календарь. — В любом случае познакомьтесь, это Ноа. Впрочем, кажется, я это уже говорил.

Пока посетители возвращались к своему фургону, младший что-то проскулил, он, похоже, выражал недовольство поручением, на которое ему надлежало направить свои благотворительные усилия. Может, он вообразил, что она своими руками убила прежнего мальчика? Снова она почувствовала себя старой каргой из мертвого дома в глухом переулке.

— Очевидно, святой командир скаутов не умеет считать, — сказал Куин. — Я случайно не говорил, что он запал на мою бывшую жену?

— Точно не говорил.

— Возможно, она влюблена в него.

— Боже мой!

— Любящий отец-одиночка. Сам воспитывает детей. Жена умерла. Такого парня трудно возненавидеть, но я, кажется, сумел.

— Что ж, он отец по призванию. К тому же добрый и сговорчивый, во вкусе некоторых женщин.

Куин рассмеялся, чары рассеялись, и они наконец стали прощаться. Он забрал валик, ее музыкальный подарок, и протянул ей руку. Она пожала ее, подержала и отпустила.

— Двор никогда не выглядел лучше, чем сейчас, Куин, — сказала она. — Благодарю вас за… за доброе отношение.

— Мне было приятно. — Он сбежал по ступенькам.

— Ir man malonu , — проговорила она.

Он резко обернулся.

— Что вы сказали?

— Думаю, это значит «мне было приятно».

Он помедлил на нижней ступеньке, зажав подарок под мышкой, щеки вдруг порозовели, как у девочки — точнее, как у мальчика. Не будет ли это чересчур смело предположить, что ему жаль расставаться с ней? У него за спиной на политой дорожке поблескивали капли, в которых десятицентовыми осколками отражалось небо. Не успев подумать, она крикнула:

— Куин, мне нужно съездить в Вермонт. В Граньярд.

Он посмотрел на нее долгим внимательным взглядом.

— Кто у вас в Вермонте?

— Мой сын, — ответила она и предупредила его следующий вопрос: — Мой первый сын. Я сама тогда была еще ребенком.

Она поколебалась и добавила:

— Я рассказала все вашему мальчику. Полагаю, это больше не секрет.

И она повторила отцу историю, рассказанную сыну. Не целиком. Только суть. Куин выслушал, глаза у него были темные и теплые, а ресницы — как у Фрэнки.

— Вам придется подождать неделю, — сказал он. — Я уже договорился с этими братьями во Христе.

Он вынул из кармана календарь, и она слегка воспарила на крылышках радости.

— Через неделю — это прекрасно.

— И нам придется воспользоваться вашей машиной.

— О, у меня хорошая машина, Куин. Ни пятнышка ржавчины. Прогон двадцать пять тысяч миль.

— А по дороге я потренирую вас водить, — предложил он. — Если вы захотите.

— На автостраде я представляю опасность. Да еще с просроченными правами.

— Это меня никогда не останавливало, — сказал он, и, завороженно глядя на его улыбку, Уна обнаружила еще одно сходство между отцом и сыном.