Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

Еще ронял продувные слова, клиентка смотрела ошалело и, конечно, погибнув, что закрепляло безмятежность.

Вечером Егор слонялся по квартире, вел политические беседы с Калерией Галактионовной, увещевал маму в опрометчивости относительно МММ и прочих авантюристов и наконец накинул плащ. В соответствии с этим звонил в дверь Виталия. Открыла как всегда Наталья, и Егор, молча и насупившись, прошел, на грани приличия отстранив ее с пути. Войдя в апартамент, развернулся и, высоко задрав голову, сурово таранил:

— О Даше. Которая Марсо. Всё мне. Выкладывай быстро и четко. Иначе сама понимаешь…

— Ага, прищемило! — возликовала Наташка. — В нее все влюбляются!

Егор незамедлительно уронил голову и озабоченно впился:

— Кто это все, что за дела!

— Ага, влюбился, влюбился!

Егор засуетился, промямлил: «Нет, ну…» — и сконфузился — это было уже вовсе непотребно. Фраза вынырнула так непосредственно, что Наталья приобрела небывалую деликатность: заморгала и ослабила настойчивый глаз. Егор покаянно улыбнулся, однако осведомлял не без привычного:

— Позавчера окончательно решил себя приструнить, а вчера Даша под руку угадала. — Поболтал ладонью, равнодушно устроил на Наталье взгляд. — В общем, колись.

Собственно, на этом разведка кончилось, далее пили чай вдвоем — Виталий отсутствовал — и говорили совсем о постороннем.

Утром о Даше Егор основательно забыл и позже периодически воскрешал собственными усилиями: навязчивостью здесь не веяло. Встретились гораздо более чем через полгода.

Отличный, как водится, изволил состояться денек: хмурые и стремительные, весенние, тучи хаотически ерзали и соответственно ветер беспрерывно и всесторонне щупал щеки. Устроился воскресный день, и Егор с Вовкой Зарубиным, тоже матримониально обездоленным однокашником и, выходит, соратником по альковным делам, слонялись в центре города, ибо давали очередной праздник и массы. Множество причесок в приложении к обладательницам вполне угождали минутам праздного и утешительного состояния. Добавьте пиво.

Мелькнуло знакомое лицо. Сосредоточенное тело — изобилие причесок, согласитесь, принуждает лишь к дутой, внешней расслабленности — мгновенно изыскало щербинку, мигнувший маячок. Егор шаркнул цепким взглядом по пространству. И не сразу, чуть прошмыгнув, вернул твердый взгляд на Дашу, которая, застигнутая, тут же отбросила свои зрачки в сторону на естественной и всегда беспомощной реакции. Сработало мгновенно, Егор двинулся безапелляционно, ведая, что если замешкается, угробит дело привычной рефлексией. Тем более что он еще трезв.

— А я знал. Я был однозначно уверен, что увильнуть тебе не удастся. — И понимая, что, коли поймал напор, надо не отпускать себя, пошел грудью: — Интересовался, между прочим, у Натальи, выспросил все что можно и, главным образом, нельзя. Понял, что жить без тебя не могу, собственно и не жил — так, влачил.

Говорил бездумно, со знакомой подоплекой: он вытащится, впитанное чувство меры не допустит до пошлости и глупости. Да и не грех глупить, он это тоже разумел — молодости не до правильного.

Даша произошла с двумя подругами, одну из них, Лиду, Егор знал по той вечеринке (отметил: коль скоро повезло, что без Розы и Вики, и дальше потащит), парень резвенько отпустил что-то подобающее в их адрес. Присоединился Вовка, сама собой образовалась коалиция. Повести в какую-либо злачь угадало чреватым по деньгам (исполнители романсов были как раз особенно голосисты — да и в веселые дни места подвергались конкуренции), на укромных скамьях соорудили что-то расхожее. Словом, ветерок щеки щупал.

К ночи таковой осунулся. Егор с Дашей шли замечательно, совершенно парень отогрелся — в компании-то себя несколько маял, натужничал — и говорил теперь что хотел. Вернее будет, им говорилось. Он задавал вопросы, что обычно применял только к месту (ему всегда чудилось, будто часто спрашивать, означает не иметь собственного мнения и слов), даже о возрасте, и Даша простодушно отвечала, — охотно рассказывал о себе, с большими подробностями, что со стороны конечно выглядело ребячеством.

— Матушка у меня летающая — мечтатель. Диву иной раз даешься: начинает сочинять о прошлом — берегись. Очень сочно, доложу. А врач: вроде бы как раз по утробам спец… Батя же земной — ему сад, растение. Крестьянин, слово из него выкорчевать — подвиг. А ведь учитель: история, география. Занимательно, если вдуматься. Впрочем, последние годы в школе он больше хозяйничал… Люди неплохие. Это я о родителях, если заметила. Неплохие — да… Я-то в кого? А хочешь одну мамину сказку расскажу?… Слушай. Отчего, например, папа молчун? — а чтоб не окараться другой раз, ибо хож товарищ по женскому полу. Да-да, такая вот щербинка. Заставал я его, приходилось. Да и от матушки не увильнул. Ну… грешен человек, с кем не случается. Нет-нет, я не о гене — как раз напротив… Таки задумала маман отомстить. А жил у нас в давнюю пору соседом замечательный человек офицерского звания, Спивак. Вот и придумала родительница завести с ним виртуальный роман, дабы огорчить супруга и отвадить тем самым от вредных привычек. И верно, пап а затеял исходить. До такой степени скуксился, что якобы с целью не упустить нравящуюся ему жену изобрел ребеночка, то есть меня — я второй, кстати отметить. Получается, месть в некотором роде. Вот какая версия изложена была мамой на вопрос о причинах появления… Но на отца я не похож, а Спивака не помню тож. Между тем на еврея смахиваю — не находишь?