Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

— А зеркала есть?

— Увы… Погоди, если открыть и приспособить створку шкафа — там есть зеркало — можно поймать изображение.

— В общем, зеркал нет.

— Но есть кассета с фильмом «Броненосец Потемкин»!

— И что?

— Как что! Классика придает торжественность.

— Хм, умозрительно это выглядит заманчиво… Может все-таки «Война и мир», либо «Братья Карамазовы»? Потемкин кажется излишне решительным.

— Ну хорошо — коль скоро и это не пойдет, даже и не знаю. Моя соседка — заметь, ей семьдесят восемь, она Калерия Галактионовна, и не ля-ля какое-то, а герой соцтруда — имеет обыкновение девушкам, которые изредка заходят ко мне, произносить так: ну что, прошмандовка — зудит? Шпарит по-французски только так, кроме того, вместо «рубашка» говорит «блуза с отложным воротничком». Как тебе это?

— Что ж ты молчал!

Условились, что Егор уйдет первым, дабы ввести публику в заблуждение, но, главным образом, уговорить папаню освободить площадь на пару часов (матушка находилась у брата Егора, сидела с внуками), и затем будет ожидать у подъезда. Вика, предприняв несколько потайных маневров, оторвется от преследования и через полчаса выйдет.

Папу Егор уговорил за определенную сумму и посул перекопать приусадебный участок. Ждал много дольше получаса подле подъезда своего подъезда, напряженно вглядываясь в соседний, даже не единожды подходил к тому и вслушивался. Когда уже совершенно стало понятно, что Вика дрянь, образовались звуки шагов и сердце радостно метнулось. Егор прытко возвратился на исходную позицию. Образовалась, однако, совершенно не она, а Роза.

— Пойдем-ка со мной, я тебя ждал, — назло себе сказал Егор, развернулся и тронулся. Был убежден, что девушка последует — так и произошло.

— А куда мы идем? — несколько смятенно поинтересовалась Роза, выщелкивая каблуками.

Егор остановился, мягко взял спутницу под руку, улыбнулся и пояснил:

— Потерпи немного.

Неуклюже пробирались по длинному темному коридору квартиры Егора: он зачем-то не соизволил включить свет, — впрочем его бы тогда следовало выключать. Треснулся лбом о дверь ванной, которую вечно забывала закрывать соседка (жили в трехкомнатной коммуналке — пресловутая Калерия Галактионовна занимала одну).

— Прелестно, — буркнул, зло тря ушиб.

— Думаю, мы тут ноги сломаем, — посетовала Роза, запнувшись о забытую обувь.

«Они — думают», — мысленно произнес Егор.

Когда вошли в комнату, вдруг растерялся от незнания что делать и бестолково стоял, глядя в окно. Роза поинтересовалась:

— И что?

Егор повернулся к ней и совсем некстати полез целовать. В губы не попал, а щека оказалась шершавой и невкусной. Девица добротно стояла, кажется, не очень подозревая, на кой нужны эти эксперименты. Не согласившись с щекой, Егор пошел задирать платье. Здесь Роза несколько воспротивилась, но умеренно, чтоб совсем уж не расстраивать человека. Егор тем временем взялся за трусики и пустился их изымать. Это выявилось чрезвычайно неудобным, поскольку гражданка относительно прямо держалась, и приходилось лезть куда-то вниз и пропускать принадлежность через ступни, но в сомнение повергала Розина вертикаль. Решительно вставал вопрос о принятии горизонта, но просить об этом оппонента отчего-то казалось чрезвычайным, и Егор приступил настоящего наклонять. Теперь пришла мысль, что будет верным поместить объект на пол, но данная диспозиция не отличается деликатностью — кушетка же расположилась поодаль и следовало доставлять. Не мешкая, Егор перехватил, грубовато, прямо скажем, товарища за туловище и поволок, будто манекен, к приспособлению. Девушка — ей было явно неудобно — действиям посягающего не особенно противилась, кажется, едва соображая, куда тот гнет. Когда достигли искомого и Егор довольно неаккуратно швырнул материал на мебель, сам мало не рухнув следом, Роза, по-видимому, уяснила наконец намерения мужчины и начала делать звуки.

«Ой, Егор, что ты вытворяешь…» Судя по тому, что не наблюдалось вопросительной формы, особенного отрицания момента здесь не содержалось. Однако имело место одергивание юбки (заметим, что во время последнего путешествия она умудрилась обратно напялить белье). Впрочем, Егор находчиво пускался задирать одежду в другом месте. Роза теперь же переводила руку на новообразование и оказывала несодействие. Егор в свою очередь ловко отыскивал свободную лазейку… Экзерсисы длились достаточно продолжительно. Все это сопровождалось пыхтением, междометиями плотоядного свойства, какой-то несусветной воркотней и насупленной возней. Наконец все преграды были преодолены и сотрудница достигла совершенно распахнутой конфигурации — при этом мычала, закрыв глаза, надо думать эротично. Егор не без скепсиса окинул взглядом достижение и перешел к разоблачению собственных причиндалов. Это далось ему, признаемся, легче. Далее из двух составляющих он начал сооружать нечто совокупное, но это оказалось непростым: что-то где-то не совпадало, рельефы очутились не совсем подогнанными, короче, везде наблюдалась недоработка. За дело взялась Роза, театрально-вожделенно шептала «подожди, я сама», что-то мяла, — Егор, откликнувшись на предложение, ждал, но в голову зачем-то пришла идея, что вся процедура явно неблаговидна, и хлопец окончательно сник. Дело кончилось тем, что Егор сполз с соратника, виновато бормоча: «Вот черт, что-то я нынче… того», — и далее они лежали рядом, упершись взглядами в потолок (Егор изнурительно сопел), и имели явно неадекватное отношение к ситуации.