Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

В воздухе, трясущемся от негодования будто холодец, парила вольтанутая птица и радостно смотрела на болванов, что слушают настоящую ересь. На том и закончилась печальнейшая повесть о чудовищной любви одноногой Фу-Фу и достойного всяческого осуждения Горюшка».

Виталий закрыл страницу, с улыбкой обратился взглядом к присутствующим. Произошла настороженная тишина, было неясно, как реагировать, тем более что Виталий не рекомендовался автором.

— Ломает трагедию, лавры Ионеско не дают покоя, — уличил все-таки один из парней. — Тот, однако, плохо кончил.

— Лавры это еще не все. Впрочем, все — в большей степени, чем все остальное, — просветил Виталий.

Мудрые от природы девицы, наконец, сдержанными смешками и восклицаниями выразили одобрительное мнение. Эти манипуляции и застал Егор, войдя в комнату, и хоть понял, что речь шла о нем, не увидев убранного к тому времени опуса, не угадал частности.

За столом сидели немногие, Софи — относилась. Егор опустился рядом, обняв спинку ее стула.

— Софи, — обратился он, — мне хочется тебе понравиться.

Она засмеялась:

— Вы тоже… Я похожа на Софи Марсо и меня многие начинают так звать.

Егор настолько расстроился, что вырвалось огорченно и, сдается, грубовато:

— Да иди ты! Черт, ну тогда не Софи.

Девушка же окончательно уняла, но явно ненамеренно:

— Да вы не расстраивайтесь, зовите как угодно. Мне даже приятно, когда меня придумывают… А вообще — Даша.

— Даша, дашь-не-дашь… — пробормотал Егор, опустив глаза в стол. Помолчал и промямлил не глядя на девушку: — Даша Булавина… ну, из «Хождения по Мукам»… впрочем, ты могла и не читать — мой любимый персонаж. Потому что таких быть не может.

— Я читала. Конечно, я не похожа.

— Все равно хочу понравиться, — поднял Егор напористый взгляд.

— Нравьтесь, я не возражаю.

— Не угоститься ли нам по этому случаю какой-нибудь прелестью — менделеевкой какой-либо?

Выпили и стало хорошо и пусто, девушку отвлекли, и это было уместно.

Часам к десяти вечера Егор понимал, что ему определенно симпатична Даша, и что он опять, похоже, будет приставать к той, которая под первым номером. Поскольку она, несомненно, была самой яркой, потому что один из парней, кажется, состоял ее кавалером — во всяком случае, он теснился, и это воспринималось — потому что со стороны девицы мелькнула парочка любопытствующих взглядов. Наконец он так поступал всегда: претендовал на самое бросающееся в глаза, — часто вопреки воле, рассудку, ибо результат был обычно во всех смыслах досадный. Словом, он попер.

— Несомненно, я мог бы говорить о том, что вы имеете редкий тембр голоса, который я, естественно, ловил, — начал таки приставать Егор, технично неназойливо оказавшись рядом с первым номером после пары танцев, где он участвовал совсем не с Дашей, а с Розой, — о том, что отменно жить в мире, где присутствуют женщины, дивные создания, вызывающие массу странных психологических приключений, и много еще чего говорить, но просто приглашу на танец по причине чудесно примитивной — до обиды непременно хочется прикоснуться.

— Я не дам развиться вашей обиде и не откажу вот почему: хочется узнать, что скрывается за мужским многословием — боязнь себя или соперницы?

— Ничего не скрывается. Просто если говорить мало, то придется это делать в вопросительной форме. А женщины — существа слишком умные, чтоб отвечать на вопросы.

— Тогда я спрошу: чего вы от меня хотите?

— Почему — от? Возможно, напротив — вам… А вообще, это отличный вопрос — даже странно его слышать от женщины юной. Посудите, отношения полов — слишком привычная вещь, чтоб умудриться найти причины. Ну так может это и ответ — поиск мотивации?

— То есть вы не хотите переспать.

— Прямо здесь — нет. А, собственно, отчего так уж узко?

— Ну, вы — личность на слуху.

— Вика — вот видите, я даже знаю имя — вы меня осведомили, и поэтому перейдем на ты?

— Легко.

Егор задумчиво глядел на Вику. Заговорил, глядя неотрывно:

— Значит, делается так. Обычно я…

Он пустился разоблачать методы соблазна, которыми пользуется. Говорил долго и, надо полагать, вызвал интерес визави, поскольку она его не перебивала. Однако когда остановился и вопросительно смотрел на Вику, та поинтересовалась:

— Мне любопытна конкретная причина, по которой я должна согласиться.

— Например, у меня очень приличная постель. Итальянский матрас. Комфортнейшей упругости — модная, просчитанная вещь. Обещаю, будет удобно.