Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

— Не иначе что-то криминальное, — без смысла, иронически, вероятно, уронил Егор.

— Не совсем, — твердо сказал Джек. Егор вскинул взгляд, молчал. — Страховая компания с пирамидальной конфигурацией.

Егор обратно применил иронию:

— Я по жизни страшусь, тут еще страховая компания. Надувательство — как резиновая женщина.

Джек смотрел прицельно, вроде бы, даже перестал мигать.

— Неплохие деньги, уверяю. Однако это не главное — очень человеческий бизнес. Я имею в виду психику.

Егор уже трезво попытался улизнуть:

— Ну знаешь, я из семьи через психику свалил. Джек, я не тот, поверь.

— Ну и черт с тобой, — беззаботно уступил приятель.

Через несколько минут безмолвно встал, взял с компьютерного стола Егора лист бумаги, вернулся на диван, наклонился к столику, немо начал что-то чертить, затем разъяснять.

Джек сотрудничал с «Америкэн интернэшнл груп, инк», крупнейшей в мире страховой компанией, будучи далеко не рядовым членом, а заведующим отраслью, которая вовлекала по принципам сетевого маркетинга клиентов на солидных условиях. Участниками были соответственно крупные, известные имена, что и составляло соль отрасли. Принципы были нехитрые, расхожие — вовлечение новых людей с получением процента от вновь вовлекаемых и по цепи. Основами расклада, разумеется, состоялся реестр громких фигур уже отловленных. Лицензии, прочее в подтверждение: «Нет, я знаю, что вы, русские, доверчивы — однако в деловом мире все должно быть на фундаментальном основании». Сразу после объяснительной Джек расстался:

— Ты знаешь, выяснилось, что мне пора, — отлично улыбнулся, — на сегодня с тебя достаточно… — Примечательно, что уходил квело — обычно удалялся твердо, конкретно.

Через полчаса Егору стало абсолютно ясно, что он влип, ибо в богадельню встрянет, притом что встревать не особенно охота. Спал безобразно, чудились во сне звери с омерзительными рылами — один кентавроидный дядя, гривастый, смахивающий на артиста Джигурду, с мощным крупом и огромными копытами подлизывался: «А не пойти ли нам пройтиться, воды напиться!»

Поутру срочно стал звонить Володе Зарубину, которого, собственно, и ждал здесь в Генуе, тот сообщил, что не приедет, и Егор скоропалительно смылся в Россию.

Палестины неожиданно похорошели — все в сосенках, курносых и обильных облаках, смугленькие, волгленькие, неприбранные — Егор, едучи из аэропорта, сковырнул слезу. Вечером же позвонил другу, встретились. Отчитался за виллу — он оплачивал коммуналку и налоги — поделился частностями. Утаил выигрыш и вообще казино. Признаться, умолчал и о предложении Джека. Володя был нелюбезен и преимущественно ныл. Вскоре его стенания — главным образом относительно жены: «ей непременно надо обо что-то раздражиться» — утомили, и Егор не ввязался во вторую бутылку и плотоядные взгляды друга на ресторанных посетительниц.

Дома нарвался на обиженный звонок Джека: «В самом деле, это не очень по-человечески — исчезать так сильно». На другой день опять сыграл звонок — теперь Джек говорил томно. Егор почувствовал сожаление за свой поступок и, уже оторвавшись от трубки, осознал, что вот оно, начинается, правда, отыскал неприязнь к этой мысли. А к вечеру испытал такое соображение: почему, вообще-то говоря, нет? Интересно не то, как он влезает, а как будет выпутываться. Вот, кажется, где можно по-настоящему мобилизовать организм; выколупаться — не есть ли это действительное достижение. Обратно в Геную ехал ватный и обреченный.

Через пару дней образовалась Сара. Она стала блондинкой, до того была рыжей, и отчего-то приняла развязный вид — до того казалась породистой. Впрочем, курила по обыкновению, высоко держа сигарету и пуская тонкие струйки.

— Егор, ты осунулся, тебе нужен уход, — лениво, безразлично трёкала она. Утверждающе спрашивала: — Познакомить тебя с моей мамой?

— Отчего с мамой? — пугался Егор.

— Ну хорошо, не стану. Собственно, она теперь на Маврикии.

Еще через день укатили в Израиль, у Джека нашлись там дела. Тут и спорол Егор идиотизм, по его инициативе зарулили к Мише-Мойше. На нем и начнется практика.

Сразу по прибытии в Тель-Авив Джек уплелся по делам, Егор с Сарой тронулись таскаться. Мадам скоренько захмелела и начала хандрить. Отсюда, должно быть, Егор вспомнил о Мише — он знал, что теперь тот в Израиле, в Хайфе. Позвонил, вечером мужик был в стольном граде. Относительно убийства времени-то Мишку Егор выцепил грамотно, а вот в прочем…